Жизнь Джейн Остин - страница 14
Тем летом Эдвард также был в отъезде. В мае 1779 года Остинов навестил их дальний родственник Томас Найт, стивентонский помещик, в своем имении не проживавший. Он только что женился и совершал свадебное путешествие со своей молодой женой Кэтрин. Найтам так понравился Эдвард, что они пригласили его с собой. Вероятно, они подумали, что у миссис Остин и без того хлопот хватает, и оказались правы. Конечно, брать с собой в свадебное путешествие двенадцатилетнего мальчика довольно необычно, но Эдвард отличался таким открытым солнечным нравом, что Найты за время поездки по-настоящему к нему привязались. Эта привязанность сохранилась и после, Томас и Кэтрин пригласили мальчика навещать их в Кенте, а затем, поскольку своих детей у них так и не появилось, стали воспринимать Эдварда почти как родного сына.
Приблизительно в это же время была устроена и дальнейшая судьба бедняги Джорджа. Родители, надо думать, обсудили все с братом и сестрой миссис Остин Джейн (как и Кассандра, вышедшей замуж за священника Эдварда Купера из Бата) — необходимо было еще обеспечить заботу и об их слабоумном брате Томасе. В тихой деревушке Монк-Шерборн, недалеко от Бейзингстока, была найдена семья Калхем, которая взялась присматривать и за Томасом Ли, и за Джорджем Остином. В стихах Крабба[16] упоминаются бедные идиоты, подвергающие себя разнообразным опасностям: то попадут под колеса быстрого экипажа, то свалятся в колодец… Было важно найти людей, на которых можно положиться; совершенно очевидно, что Ли и Остины их отыскали. Нет ни одной записи о визите к брату и сыну, но разумно предположить, что такие визиты имели место — уже хотя бы потому, что необходимо было расплачиваться с Калхемами.
О раннем детстве самой Джейн сохранилось мало свидетельств. Прямо о своих детских годах она вспомнила лишь однажды (кроме упоминаний о том, что была стеснительной), но это очень живое воспоминание — оно словно бы переносит тебя в одну комнату с Джейн и ее братом Фрэнсисом и заставляет услышать хэмпширский диалект, на котором дети говорили со своими нянями. Воспоминание это содержится в стихотворении, написанном для Фрэнсиса спустя тридцать лет, в 1809 году, когда родился его старший сын. Джейн выражала надежду, что малыш будет походить на отца, а затем обращалась к прошлому, когда Фрэнк, маленький ростом, но подвижный и сообразительный, возглавлял их детскую «банду». Она вспоминала, как брат непокорно выглядывал из двери, когда их всех уже уложили спать, и спорил с няней, подражая ее мягкому простонародному выговору: «Бет, я не ляжу на кровать».
Так и видишь за спиной Фрэнка младшую сестру, перепуганную, но и восхищенную смелостью пятилетнего героя. Фрэнк был известен в семье своей бесшабашностью, и через много лет Джейн писала: «Он страха не знает и боль презирает, и часто за это ему попадает».
Девочка, выросшая в школе для мальчиков, неизбежно станет играть в мальчишеские игры. Поэтому нетрудно поверить, что Джейн писала героиню «Нортенгерского аббатства» Кэтрин Морланд во многом с самой себя — «мальчишеские игры в крикет и бейсбол[17] она предпочитала не только куклам, но даже таким возвышенным развлечениям поры детства, как воспитание морской свинки, кормление канарейки или поливка цветочной клумбы». Позади дома Остинов наверняка был такой же зеленый склон, как и позади дома Морландов, и Джейн любила по нему скатываться. А описание героини как «шумной и озорной девочки», которая терпеть не может «чистоту и порядок», бегает по полям и даже ездит верхом, вполне соотносится с одним известным нам фактом: Фрэнк, будучи всего семи лет от роду, ухитрился купить себе пони, которого назвал Белкой и на котором, как только смог, отправился на охоту; миссис Остин сшила ему красную охотничью курточку из своего подвенечного наряда, он сам готовил себе спозаранку завтрак на кухне… Уж наверное, когда брат ей позволял, шестилетняя Джейн тоже садилась на Белку.