Жизнь и книги Льва Канторовича - страница 17
Вопреки стараниям хозяев, художник все же ускользнул от бдительного ока своего «сопровождающего». Он интересовался не только японской живописью, поэтому смог побывать в скрываемых от туристов местах и сумел запечатлеть картины бытовые, а не только художественную жизнь страны. Очерк сопровождается многими рисунками. Тут и портовые грузчики, и квартал бедняков, напоминавший Канторовичу о таких же улочках, где,
Есть в очерке и сатирические рисунки. Таковы «Мелкий торговец», «Ростовщик» и, конечно, «Мой шпик», тот самый господин, который упомянут в названии очерка. Портрет шпика (тросточка, претендующее на значительность выражение лица, выставленная вперед грудь) — лишь повод для обобщения о мощной системе шпионажа и тайной полиции, которая топит в крови всякий зародыш революции. «Седьмого ноября я видел, как разгоняли рабочую демонстрацию». Подробно описывая это выступление трудящихся, автор говорит,
наблюдения Канторовича насыщены острыми контрастами. Он увидел богатство и нищестраны, своеобразие ее быта и искусства. прежде всего в очерках видны профессиональные автора. Он не только знакомится с искусством но видит связь искусства с политикой, позицию в, казалось бы, чисто художеВместе с Араки-сан он критикует эпиживописи и понимает возможность взаяпонской живописи и европейской Но Канторович верит в рождение новой культуры, народными традициями. Символично книга. Здесь глубокое сочувствие талантликоторый пока еще не может раскрыть полвозможности. «Художник Ай-Гай, тот, что бедноты, напишет свои большие, картины. Он не останется неизвестным и бедности. А великий Араки-сан, подобно стаувидит, что так ему никогда не нарисовать».
Проблемы народного искусства, национальной специфики и связей мирового искусства, поднятые в свое время Канторовичем, существенны не только для 30-х годов и не для одной живописи. В современном искусстве Востока и особенно Японии продолжается борьба за сохранение национальной самобытности, за творческое отношение к западным стилям. Достаточно сопоставить, например, поток нынешних японских фильмов, копирующих американские ревю-«шлягеры», с шедеврами Акиро Куросавы («Расемон», «Красная борода») и Кенедо Синто («Голый остров»), чтобы оценить значение этой общественно-эстетической проблемы, поднятой в книге «Пять японских художников».
Быстро рос уровень социально-политических и художественных обобщений Канторовича.
В журналах «Борь