Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника - страница 5

В таких случаях, а также на офицерских вечерах, ужин сопровождался музыкой, которую исполняли музыканты полкового оркестра. К разговорам на служебные темы относились неодобрительно. Это правило соблюдалось строго. На офицерских вечерах нам разрешалось задерживаться допоздна. Мы оставались там после общего сигнала отбоя, иногда до полуночи. Еда в офицерском клубе была такой же, как и в солдатской столовой, но готовилась она отдельно. Исключение было сделано на Рождество и на Новый год, когда каждый получил порцию карпа или линя. Но кроме того подавалась еще кровяная колбаса и сардельки, которыми мы наелись как следует и которые вместе с картофельным салатом заложили хорошую основу для вина. В офицерском клубе Морхингена можно было купить великолепное французское вино. Именно там я впервые попробовал белые и красные вина Бордо и Бургундии.

В Сен-Авольде часто объявлялась воздушная тревога, которая в основном продолжалась с полуночи до того момента, когда вражеская авиация покидала воздушное пространство Рейха. По этой причине наряды назначались таким образом, что после подъема в 4.30 работа начиналась в 6.00. После приема пищи, установленного на 10.30, обеденный перерыв продолжался до 14.00, чтобы каждый смог доспать то время, которое было потеряно ночью. В Морхингене таких досадных помех не было.

Однажды осенью мы отправились в Страсбург и осмотрели достопримечательности этого красивого города. На смотровой площадке Собора, откуда открывался вид на восток, в сторону лесного массива Шварцвальд и на запад в сторону Вогезских гор, Людвиг нас сфотографировал. В то время он привязался к Гельмуту Юберла из Богемии. В свою очередь я подружился с Гансом Апьтерманом из Готтесберга. От Апьтермана у меня сохранилось письменное свидетельство нашей дружбы, записанное им в маленькой книжке Новеллы из Меца, которую каждый из нас получил от полкового командира в качестве рождественского подарка. «Или мы встретимся снова в победе, или никогда», пророчески написал этот молодой человек.

Год спустя, когда мы выпустились из Дрезденского военного училища, из нас одиннадцати оставались только Хеншель, Поповски и я. Фидлер захотел стать военным инженером. Позднее я случайно встретил его на вокзале в Лигнице. Он был лейтенантом танковых войск. Примерно в это же время, весной 1944 г., в Мариш-Шенберге я встретил Бормана. Начиная с лета 1942 г. у него не сгибалось колено, и без прохождения курса в военном училище он после долгой задержки все же стал офицером. О других я больше никогда ничего не слышал. Что же касается моего друга Альтермана, то я знаю наверняка, что он пал в бою еще в 1942 г.

Теперь я опишу наших инструкторов, которые, несомненно, были специально отобраны для этой работы. Старший по нашему кубрику, ефрейтор Герберт Краклер, был кандидатом на унтер-офицерское звание. Маленький белокурый молодой человек из силезской деревни. Его место вскоре занял обер-ефрейтор Вале. Краклера я встретил летом 1942 г. в России, когда мы оба были унтер-офицерами и могли называть друг друга на «ты». Через несколько дней он был убит в бою. Вале было около тридцати лет, и судя по его внешности и поведению, он был городским человеком. Унтер-офицер Август Геле во время Французской кампании перенес перелом костей таза, когда на него упало дерево. Как и Вале, он был терпеливым, выдержанным инструктором, который никогда не выходил из себя и образцово выполнял свои обязанности.

Лейтенант Ридль происходил из городка Бад Рейнерц округа Глатц. Он был, как он сам с гордостью рассказывал, сыном рабочего и пошел в армию сразу после школы. Он был исключительно подвижным и толковым офицером. Как и Геле, он был справедливым начальником, который никому не оказывал предпочтения и дал нам основательную подготовку. Он тоже подарил каждому из нас по маленькой книжке на Рождество. Позднее я переписывался с Ридлем, но не знаю, что стало с ним, как не знаю ничего ни о Геле, ни о Вале. Однажды, когда я страдал от зубной боли, мне пришлось пойти к Ридлю, чтобы разбудить его и попросить разрешения сходить к зубному врачу. Я не знап, как он отреагирует на доставленное ему беспокойство, и был приятно удивлен, когда он тут же дал мне разрешение.