Жизнь и удивительные похождения Степы Шишкина - страница 7
— Чего орешь, — из окна высунулась сонная Ксения. — Совсем с ума сошел, весь дом перебудишь.
— Ксюша, — задыхался Шишкин. — Ксения! Ты знаешь. Меня похитили эти, облака. Я был в космосе, я думал, я никогда…
— Нажрались все-таки, паразиты! — зашипела супруга. — Больше этого Васю на порог не пущу, так и знай! Ты на себя посмотри, морда зеленая, потный весь. А ну-ка быстро в кровать!
— Ксения, — у Степана от изумления открылся рот… — Милая! Ты услышь меня… Как я рад тебя видеть.
— Окончательно рехнулся, — супруга с грохотом закрыла окно.
Наверное, если бы человек на секунду приобрел обоняние сторожевой собаки, он бы потерял дар речи от обилия новых запахов.
Что-то подобное происходило со Степаном. Все чувства его были обострены до предела. Обычный дворик квартирного комплекса на самом деле являлся полем изнурительной битвы. Под цементными плитами прорыты были тайные ходы, сквозь которые просачивались на соседский участок жуки с блестящим хитиновым панцирем. На жуков нападали муравьи, а несущие балки здания вот уже тридцать лет методично поедали термиты.
В кустах шуршали ящерицы, на которых охотились птицы. Казалось, Шишкин может в любую секунду взглянуть на вселенную глазами ночных хищников, потом он стал колибри, вылетевшей на ночную кормежку, и совершавшей безумные витки под сенью платана.
Соседский кот вышел на прогулку, луна отражалась от листьев, ветки хлестали по лицу, но превыше всего был дикий азарт, предвкушение мягкой плоти, перьев и хрустящих в зубах косточек.
За упоение это можно было запросто расстаться с жизнью.
А самое ужасное заключалось в том, что Степан одновременно чувствовал сигналы всех живых существ на планете.
Миллиарды насекомых. Птиц. Котов. Людей. Енотов.
Сотни тысяч в эту секунду умирали. В своей постели, от голода, под колесами автомобилей, на войне, от воткнутого в грудь ножа.
Примерно двадцать миллионов испытывали оргазм. На супружеском ложе, в поле, на пляже, в родительской квартире, в гостинице, на квартире у приятеля.
Пятьдесят миллионов были пьяны в стельку.
Соседи слева по квартирному комплексу занимались йогой, те, которые снизу, подготавливали налоговую декларацию.
Земная кора вибрировала, готовая разразиться катаклизмами. На побережье Австралии акула только что проглотила очередного серфиста.
Степан начал задыхаться. Его не в меру чувствительная антенна переполнилась впечатлениями. Хуже того, он мог одновременно существовать в нескольких временных пластах. Один Степан шагал в будущем, другой — в прошлом, третий — в настоящем.
— Ну что ты сидишь, убожество. — Ксения схватила Степана за руку и попыталась приподнять его телесную оболочку. — Тебя уже к наркологу везти, или сам проспишься?
— Ксения! — Укоризненно покачал головой Степан. — Как ты можешь.
— Ну-ка быстро спать!
— Как ты могла, Ксения Владимировна, изменить мне с Василием?
— Степан, ты с ума сошел! — Ксения изобразила возмущение, но, увидев глаза Шишкина, поняла, что ему все известно. — Нажрался, сволочь, и все тебе рассказал, мразь? Трепло пьяное.
Провидческий дар Степана распространялся на незначительные временные отрезки, примерно в несколько миллионов лет. Будущие годы были страшны, в них Шишкин не заглядывал, только прищуривался, наивно полагая, что на наш век хватит.
К тому же, будущее почему-то было слегка размытым, будто окутанным дымкой. Прошлое, напротив представлялось устойчивым и четким. Отвлекшись от динозавра, жующего своего собрата по эволюции, Степан наблюдал Французскую революцию, и вслед за ней застывший в совсем недалеком прошлом греховный акт близости Ксении с соседом Василием.
Произошло все чрезвычайно пошло. Василий был в похмельном состоянии и на работе сказался больным. Выпив пару рюмок, он начал варить бульон из замороженной курицы, бросив в кастрюлю все, что нашлось в холодильнике, но вскоре обнаружил, что дома нет соли. Тогда Вася кое-как позвонил Ксении в дверь. Затем уставился на нее, невыспавшуюся, в домашнем халатике, из под которого торчала ночная рубашка с глубоким вырезом.
— Привет, соседушка, — зевнула Ксения. — Не спится?