Жизнь коротка, как журавлиный крик - страница 5

стр.

Знала ли Ганка, что попадет в такую ситуацию? Конечно, нет. Как всякая любящая женщина, она захотела официально легализовать свои отношения с любимым. Со своей стороны Салех вряд ли ей объяснил все подробности своего семейного положения. Для него было важно продемонстрировать, что он готов ради нее идти до конца, ничего не боясь. Что он и сделал.

Конечно, Салех следом за Ганкой исчез. Его не было всю зиму, всю весну. Появился он летом, когда убранную пшеницу ссыпали в амбар. Из вагонки, в которой хранились сбруя и горюче — смазочные материалы, он извлек канистру керосина и, облив им по кругу весь амбар, поджег. Первому прибежавшему с ведром воды он сказал: «Пописать можешь, но если выльешь воду, уложу на месте». Этот ультиматум вскоре дошел до всех, кто бежал с водой, потому что Салех с ружьем ходил вокруг горящего амбара. Спалив амбар, Салех направился в сторону лесного массива Курго.

После этого случая весь род Панешей проклял Ганку и наложил табу на ее имя. На долгие годы имя Ганки было связано с родовым позором.

Когда началась коллективизация, паровая машина с молотилкой, которую Салех купил на деньги, добытые отважным трудом, сыграла роковую роль, поссорив его с советской властью. Он был раскулачен и выслан в Сибирь. Но через три года вернулся. Последующие годы были для него нелегкими. Он не мог себя найти. В родном ауле бывал редко. Работал приемщиком грузов на пристанях — или ниже, или выше станицы Корсунской.

Из своих внуков и внучек он особо выделял маму. Поэтому он был частым гостем у нас в Краснодаре. И отец мой ему понравился.

Нередко они поднимали по чарке.

Когда началась Великая Отечественная война, мать, растеряв-' шись, не знала, что предпринять: остаться в городе или уезжать с нами в аул, да и соседи давали противоречивые советы. Немцы уже начали бомбить наш город, а мама все не решалась уехать. Квартира наша находилась в конце нынешнего Тракторного переулка. Это где‑то посередине между железнодорожным вокзалом и тоннелем, что по Ставропольской. Недалеко от горпарка. Поскольку немцы метили разбомбить эти два объекта, постольку мы оказывались в зоне активных бомбежек. Впрочем, мы, пацаны, очень быстро привыкли к этим бомбежкам. Они, как правило, происходили по ночам. Утром мы бежали искать воронку от упавшей бомбы. В районе взрыва можно было найти много осколков. Они были разной формы. Одни напоминали зверюшек, другие человечков, третьи — танки и т. д. Как и у других мальчиков, у меня вскоре была целая коробка этих игрушек.

Неожиданно в один из этих дней явился к нам прадед Салех. Он стал видеть плохие сны про маму и решил проведать нас. Мать очень обрадовалась его приезду и тут же подчинилась его требованию покинуть город. До позднего вечера мы собирали вещи, упаковывали, перевязывали. Мать понимала, что уезжает надолго. А тогда нас, детей, у нее было трое. И то, и другое нужно, а купить негде и не на что. Наконец, поздно вечером стали готовить нам мамалыгу. Прадедушка в это время пил чай. Он не мог долго обойтись без чая. и пил его много. Неожиданно по радио объявили воздушную тревогу, следом появился знакомый гул бомбардировщиков и залаяли зенитки. Мама приказала мне залечь под кушетку, а сама с сестрой залегла под кровать. Несмотря на уговоры матери, Салех и не подумал бросать свое чаепитие. Он только ворчал на «бусурманов», у которых нет совести и которые поэтому по ночам бросают бомбы. Послышался свист падающей бомбы, и ухнуло так близко, что вылетели и у нас, и у соседей стекла из окон. Я видел из‑под кушетки, как кастрюлю с мамалыгой продвинуло к самому краю печки, и она вот — вот должна была перевернуться. Я больше испытывал чувство голода, чем чувство страха, и поэтому, высунувшись из‑под кушетки, стал кричать, что мамалыга перевернется, Салех встал и, усмехаясь, водворил кастрюлю на место. Налет был недолгим, и вскоре объявили отбой.

Утром Салех взвалил на спину такой тюк, который казался мне

величиной со стог сена. За ним шла мама, тоже с громадным узлом, далее сестра с сумкой. Я с чайником замыкал шествие. Мы пешком преодолели путь до хутора Ленина, переправились через Кубань. Там, в ауле Шанахабль, Салех добыл подводу и доставил нас в аул Кунчукохабль.