Жизнь прожить... - страница 22
Туда,
Туда —
В проем потусторонний,
За самый тот последний окоем.
Потом-то, да,
Потом… перехоронят,
Да жаль, что по раздельности с конем.
Вот стопор в чем!
Не спорю — случай крайний
И горевой. Возьмем повеселей.
Ну вот с чего б, ты думал, не играет
Назар Шабров на ливенке своей?
А ведь играл!
Играл премного званый,
Премного славный в местности родной,
Играл и той,
В полнеба разливанной,
И донной той,
Басовой стороной.
И как играл!
Костер — на венском стуле!
А где костер, там, я б сказал,
Озар
Цветастых кофт, платков…
Не потому ли,
Как свадьба где — послы к нему:
— Назар,
Уважь, родной… —
Всем обществом просили,
Кто руку жал,
Кто под руку держал,
И для начала
чарку
подносили.
А что Назар?
Назар не возражал.
Назар играл —
Светил, душа простая,
На все лады!
И вот ведь фокус в чем:
Светил, не просто бракосочетая,
А согласуя
Плечико с плечом,
Ладонь с ладошкой,
Ладно так
И сродно
Высвечивал
С певучих подмостей.
И — веришь, нет —
Ни одного развода
На сорок свадеб, а зато детей —
Разлив-прилив!
Детей, брат, было море!
Тут сад тебе
И тут же огород
И в будний день
И в праздник, на седьмое.
А рождество — считай, что круглый год.
Вот как играл!
Но где б,
В каком бы месте
И как бы там и сколько б ни играл —
Назар и сам подыскивал невесту,
А вместе с ней и тещу выбирал.
И выбрал все ж согласно поговорке
Со стороны
Глубокой старины:
Куда б ни ехал —
Домик на пригорке,
Куда б ни правил —
К теще на блины.
И заезжал
И грелся над блинами
Часок-другой —
Нельзя ж накоротке, —
И с тех блинов,
Как сказано не нами,
Был сыт,
И пьян,
И ноздри в табаке.
Но как-то раз он ехал из райтопа,
Лихой такой —
Без дров, без уголька, —
И клял себя за то, что —
Вот растёпа! —
Чуток запнулся у того ларька,
И взял-то чуть,
И выпил-то всего-то
Каких-нибудь с полбаночки
И — стоп.
Ну а свернул к райтоповским воротам,
Ворота — хлоп! —
Закрыт уже райтоп.
Порядок, брат.
«Нельзя ж ломиться с ломом,
Там сторож, чай», — сообразил Назар
И так сказал:
— Протопимся соломой, —
И спину тем воротам показал. —
Подумаешь! —
И по боку, не глядя,
Ожег коня
касательным
огнем.
А через час —
Опять же не внакладе! —
Сидел Назар за тещиным столом
И говорил, поигрывая словом
Поверх блинов и около того,
Про то,
Про сё,
А больше про солому:
— Солома что в объеме ЦЧО?
Солома — все!
Соломой что покрыться,
Что постелиться…
Всем она взяла!
Она — и кормовая единица,
Она — и шапка для всего села,
Она — и жар!
Внесешь ее с морозца,
Как в рай какой отворишь ворота, —
Она смеется,
И жена смеется,
И сам ты весь веселый.
Красота
И лад в семье!
Откроешь все задвижки —
Она пчелой
взыграет
огневой!
А теща заикнулась про дровишки,
Так он — куда там! —
Тут же с головой
Ушел в тулуп,
Как тот медведь в берлогу,
Нашарил шапку и ременный кнут:
— Дрова… дрова…
С дровами, бабка, плохо.
Дрова у нас в районе не растут.
И вышел в ночь, где ждал его буланый
Озябший конь
И не просил овса.
А гак тем часом
В образе бурана
Уже прошел тамбовские леса,
И грянул в степь
В метельном балахоне,
Да так
тряхнул
просторные
места,
Что звезды все,
Как галки с колокольни,
Осыпались
И санная верста
Оборвалась:
Свяжи ее попробуй
В таком аду, на градусе таком!
Сугроб в сугроб!
Сугроб!
А над сугробом —
Еще сугроб:
Наждак под наждаком!
И ветер,
Ветер —
Ду́дарь он и стро́галь,
И хват,
И мот,
И он же — сатана…
Была дорога — нет ее, дороги.
И где там что:
Где теща,
Где жена,
Где низ,
Где верх,
Где заяц,
Где волчица,
Где крик,
Где рык,
Где стон из-под ножа?
Рука с рукой не могут сговориться,
С какого боку путная вожжа?
Сугроб в сугроб!
Вся степь — одно кружало
Под парусом дырявым испокон.
Вот тут-то он и дал винта Назару.
Тот самый гак.
И если бы не конь —
Каюк Шабру:
Уснул бы без просыпа,
Не отогрел бы никакой райтоп.
Но друг старинный —
Вот кому спасибо! —
Товарищ конь,
Он все ж таки разгреб
Тот гроб-сугроб
И, белый весь
От вьюжной
Ямской беды,
У смерти в поводу,
Не сдал тогда —
Усек ноздрей конюшню,
Как тот помор Полярную звезду,
И вышел все ж
К завьюженным воротам,
Заржал тревожно —
Конюха позвал…
И вот,
Как видишь,
Запросто с народом