Жизнеописание подвижницы и прозорливицы блаженной старицы Евфросинии, Христа ради юродивой княжны Вяземской, фрейлины императрицы Екатерины II - страница 15

10. Проживающая там же Аграфена Иосифовна Зудина,74 лет, сообщила, что она лично знала блаженную старицу Евфросинию и хорошо помнит такого: рода случай: Отец ее, Иосиф, бывший фельдшером на Мышегском заводе страдал запоем. Мать Евфросиния, давно знавшая его самого и его страсть к вину, однажды велела ему идти с нею в ее келью, сказав: «Я тебя попою своим чайком, и ты бросишь пить водку». Отец немедленно отправился за матушкой в келью ее пить чай, но у блаженной старицы, хотя самовар и стоял уже готовым, не оказалось сахару и она отправилась за ним в дом Алексея Ивановича Цемш, а сверток со своим чаем положила около самовара. По уходе матушки отец, заметив, где и как был положен сверток, поинтересовался узнать какой это такой матушкин чаек и посмотрев, свернул и положил его обратно в прежнем виде на старое место. Через, несколько минут, после этого в келью вошла матушка и, остановившись около порога, сказала отцу: «А, ты хотел узнать, какой это такой мой чаек, так уходи, ― нет тебе моего чаю!» И отец, благодаря своему неуместному любопытству, до самой своей смерти не переставал страдать запоем.

11. Проживающая в деревне Новоалександровка Тарусского у. Калужской губ. при ст. «Средняя» Сызрано-Вяземской ж. дор. Наталия Кузминична Баранова, 85 лет от роду, заявила, что она лично очень хорошо знала матушку Евфросинию, которая, по ее словам, была седая, стриженная, ходила зимой простоволосою и босою. Кроме того, она, Баранова, помнит, что старица Евфросиния часто и подолгу гостила на Мышегском заводе у Алексея Ивановича Цемш, который построил для нее в саду особую келью. Посредине этой кельи стоял гроб, в который матушка ложилась всегда на отдых; другой же никакой мебели Баранова в келье не видела. Матушка часто бывала в доме ее родителей, живших на Мышегском заводе, и однажды незадолго до своей смерти, приехав из Колюпанова, сказала у них в доме между прочим про себя: «Я ведь из знатного рода, служила при царском дворе, откуда я и еще две мои подруги ушли тайком, а чтобы нас не поймали, мы около пруда оставили наши платья, а сами, переодевшись в другие, скрылись. Еще матушка Евфросиния говорила им, что одна из двух ушедших с ней подруг по имени Марфа Герасимовна, живет теперь в Хотьковом монастыре, и она, Наталия Баранова, видела ее и получала от ней несколько раз благословение, когда по благословению матушки Ефросинии она ходила на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру. Еще Наталья Кузминична Баранова передает, что она несколько раз слыхала, как блаженная старица на слова Алексея Ивановича Цемш: «Мы тебя, мать Евфросиния, как ты умрешь, схороним в церковной ограде», всегда отвечала ему одно и тоже: «Нет, Алеша, я всех вас люблю и часто у вас бываю, а хоронить то меня здесь тебе не придется, я у дочки (Натальи Алексеевны Протопоповой) лягу». Лично над Наталией Кузминичной, над ее близкими родными чудес по молитвам блаженной старицы Евфросинии не было, но лет двадцать тому назад был такой случай. Она, Баранова, с своей, ныне умершей, подругой Степанидой Семеновной Соловьевой пошла в Колюпаново, чтоб отстоять обедню и поклониться праху старицы. Пришедши в Колюпаново, Наталья Кузминична вошла зачем-то в караулку, а ее подруга пошла прямо в церковь, где, подойдя к гробнице старицы и опустившись на колени для поклона, увидала через дверцу гробницы, парящего над могилкой голубя. Пораженная этим Степанида, не говоря никому из стоящих около, поспешила позвать Наталью Кузьминичну, но вместе они уже ничего не видали. Об этом видении Степанида Семеновна Соловьева сообщила тогда же настоятелю церкви о. Петру Соколову.

12. Крестьянин Карп Кондратьевич Кондратьев, 77 лет от роду, проживающий на Мышегском заводе Тарусского уезда Калужской губернии, сторожем на плотине, сообщил, что он с 12 до 17 лет был назначен Алексеем Ивановичем Цемш кучером к старице Евфросинии и за этот период времени всегда возил ее в Алексин, Колюпаново и другие окрестные места. По его словам, матушка Евфросиния всегда молча сидела в кибитке, согнувшись, окруженная своими собачками и курами. Ездить рысью, а тем более погонять лошадей кнутом никогда не позволяла. Чудесных явлений он не видал, но однажды, когда ему было 15–16 лет, он помнит такой случай, говорящий о прозорливости блаженной старицы Евфросинии. Был воскресный не то другой какой праздничный день, и он собрался идти на луг водить хоровод, а в это время ему было приказано из дома приготовить лошадь для матушки. Скрепя сердце, пошел он на конный двор, ругая про себя старицу Евфросинию так, как только лишь умел, т. е. самой отборной руганью. Когда же запряг лошадь и, подав ее к крыльцу келии, попросил доложить матушке, что лошадь готова, то увидал старицу Евфросинию спешно вышедшую из своей кельи и кричащую из всех сил: «Уезжай отсюда! Пошел вон!!! Я с тобой сегодня не поеду... Ступай, ступай!..» Кучер постоял, постоял да так и возвратился обратно на конный двор, никуда ее не свозив.