Жлобские хроники (СИ) - страница 8

Двуглазый, хоть и мокрый, но абсолютно невредимый, оказался там же, где и был мгновения назад. В припадке благодарности к Матери Жизни он принялся иступлено целовать родную землю. Застрявший меж камнями и торчащий вверх острый сучок прервал бурный поток его благодарностей, и Двуглазому пришлось поменять имя. Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

С тех пор Одноглазый обходит соль счастья стороной. Эх, соль счастья, что ты натворила, ты, соль счастья, жизнь мою сгубила! Примерно так.

Одноглазый аккуратно выглянул из пещеры.

— Сидит, зараза. Где полезем?

— Я не знаю. Болтун не уточнил, где именно лежит цветок, а я и не думал, что эта торопыга так подставит меня. Честно говоря, мы собирались пошарить слева, пошарить справа, да и отослать тебя с добычей домой.

— Ну, я и пойду тогда. Без добычи, правда. Но домой. Как ты и хотел, — мгновенно обиделся Одноглазый.

— А как же дух свободы и романтика? — надавил я на больную мозоль предыдущего поколения.

— Ты даже не знаешь, где лежит этот полный дерьма цветок. Мы вылезаем наверх и выясняем, что надо ползти к нему через все плоскогорье. Мы бежим к твоему цветку, и тут появляется тролль. И все. На том свете я набью тебе твою черноглазую морду, Скок. Вот что, или…

— Тролли не могут двигаться днем, — перебил я сладкие мечты Одноглазого.

— Что стоит троллю превратить день в ночь, разве такого не бывало, а Скок? — мой напарник явно пытался запугать меня.

— Да, да, да! Мы вылезаем на плоскогорье, а там Большая Еда, и через мгновение появляется неслыш, мы бросаемся бежать, подбегаем к утесам, а там… Гам! Длиннорылый раскрывает пасть, и тут Хлоп! Внезапная ночь и тролли, тролли. Так вот первым, кто пострадает, будет неслыш — Боги не разрешают лазать по Сладкому Плоскогорью никому! Ни людям, ни птицам, ни демонам! А ты иди в свою нору на свой нужник, и трясись там, не шлет ли вдруг какой троллиный колдун на нас смертельную порчу! — праведный гнев просто подбросил меня вверх и, высоко подпрыгнув, я эффектно развернулся в воздухе и пошел вглубь пещеры в сторону Сладкого Плоскогорья.

Я всегда все стараюсь делать эффектно, даже если меня никто не видит на тот случай, если кто-то все-таки незаметно следит за мной. Тогда этот Кто-то всегда может сказать Кому-нибудь: “Надо же, этот Скок, какой он эффектный, даже тогда, когда никого рядом нет”. В идеале было бы, если эти Кто-то и Кто-нибудь оказались пигалицами.

Я шел не оборачиваясь. А чего мне оборачиваться, если я кончиками ушей уже почувствовал, что Одноглазый поплелся за мной. Я намеривался подняться на плоскогорье скальными проходами под поверхностью Великого хребта, у основания которого мы попали в засаду.

— Мы выйдем у Водяной горы, осмотримся: если цветок будет далеко, у Воронки, уйдем в пещеры и по ним до Туннеля…

— Мне кажется, что это я учил тебя ходить в горах, а не ты меня, Скок.

Надо же. Все еще дуется, а за что? Сам виноват. Раз одноглазый, значит — бесперспективный. Я так понимаю. А иначе разве Старик сказал бы: “Скок — главный”? Вот и сейчас, неужто мой план не гениален? Ведь он же очень прост. Вышли, осмотрелись, ушли. Ой, умный я, умный, и красивый, и сильный, а теперь вот даже и гениальный. Умным быть хорошо, мы, умные…

— Ага! Вот вы где! Что, за моей солью отправились? Я ночи не спал, на скалах сидел, все смотрел, где-где цветок с солью вырастет? Скоку, думал, как другу рассказал, а он меня с собой не взял, все решил сам себе забрать!

Судорожно сглотнув, я сделал осторожный шаг назад, уперся в окаменевшего Одноглазого и быстро проговорил:

— Как день сменяет ночь — так тень уходит прочь! Исчезай Болтун как дым и не смей вредить живым!

— Это не честно, Болтун! — встрял Одноглазый, разрушая силу моего заклинания. — Еще трех дней не прошло, а ты уже здесь!

— Мы никак не могли тебя похоронить, — поддакнул я, — Да ты еще наверное и не усвоился, а ходить за неслышом и искать твои останки, сам понимаешь…

Болтун, между прочим совсем не прозрачный — как я ни щурился, ничего сквозь него разглядеть не смог — удивленно крякнул и протянул:

— Ну-ну… Ты же Скок утверждал сегодня утром, что у тебя совсем-совсем не осталось соли, Марица придет, а тебе ей и отломить нечего будет. Кулаками махал! Долг отдавай, кричал! А сами уже насосаться успели…