Жребий принцессы - страница 25

— Здесь есть люди, родственные северным племенам. Они кочуют вместе с животными, на которых охотятся, разводят сенелей и поклоняются Аварьяну там, где считают удобным, ведь все храмы находятся слишком далеко отсюда.

— Очень хорошо, — сказал Хирел. — Будем их искать. Лежи здесь и не волнуйся, пока я не придумаю, как тащить тебя. — Я не калека и могу идти сам.

И Сареван доказал это. Он поднялся. Его губы стали почти белыми. Осторожно ступая, словно его путь пролегал по тонкому стеклу, а не по белому песку, он добрался до озера и вошел в него.

Когда колени безумца подогнулись, Хирел уже был рядом. Вода освежила Саревана, и он был в полном сознании. Хирел оттащил его от озера, усадил в тень и привалил спиной к пню. Хотя жрец вымок с ног до головы, дрожал он не от холода, а от переутомления.

— Сила, — задыхаясь, проговорил он. — Цена силы чрезвычайно высока.

После этого он уснул или же вновь провалился в бессознательное состояние. Хирел в отчаянии глядел на него. Без сомнения, сегодня он уже не сможет передвигаться. А Хирелу не под силу тащить его: слишком уж неудобная ноша.

Хирел встал и подошел к воде. Надо найти молодые деревца или длинные ветви и что-нибудь, чем можно связать их, — если нужно, он готов пожертвовать своими штанами.

Внезапно Хирел замер. Неужели он готов превратиться во вьючное животное? Ему даже не пришло это в голову, пока в его руках не оказался первый прямой сук, отломанный во время бури, который он проверил на прочность и очистил от мелких веточек. Он становился тем, на кого был похож, — простолюдином, слугой. Он докатился до того, что печется о спасении врага, даже более страшного, чем его братья, сына человека, поклявшегося своей властью объединить восток и запад, низвергнуть Асаниан и посвятить весь мир своему обжигающему богу.

— Нет, — произнес он вслух в тишине зеленых зарослей. Что-то в этом было. Истинно королевская утонченная месть. Долг за долг, жизнь за жизнь. До сих пор его руки были пусты, но теперь в них появилось оружие.

В конце концов Хирел раздобыл с полдюжины подходящих веток. Миновал полдень, и тени удлинились. Он перетащил ветки туда, где лежал Сареван, снял штаны и, усевшись на нагретый солнцем песок, принялся мастерить носилки.

Сареван что-то пробормотал и судорожно дернулся. Хирел дотронулся до него. У Саревана был сильнейший жар, от пота он был такой мокрый, словно только что выкупался в озере. Он не смог проглотить воду, которую принес ему Хирел. Пока юноша, пыхтя, подтаскивал, приподнимал и переваливал его тело на самодельные носилки, он задыхался, кричал и слабо сопротивлялся.

Опоясавшись последними лоскутками, оставшимися от его одежды, Хирел устроился между перекладинами своих носилок и отправился в нелегкий путь вдоль берега озера. Низкие деревца и заросли кустарника создавали помехи, ямы разверзались перед ним, а поваленные деревья преграждали дорогу. Медленно, но неуклонно продвигался он все дальше от воды, углубляясь в дикий край без дорог и тропинок. Перекладины носилок разболтались и грозили отвалиться, подстилка из папоротников и лиственных веток истрепалась. Ноги Хирела покрылись синяками, а на руках появились волдыри и ссадины. К этим мучениям прибавилась жажда. Но он угрюмо продолжал двигаться дальше.

Вокруг него простирался суровый скалистый край. Из его груди вырвалось рыдание. Он слишком мал и слаб. Он не в состоянии исполнить долг, возложенный на него Сареваном.

Но он не может и бросить этого безумца, не может позволить ему умереть. Он не сделает этого теперь, после стольких страданий. Юноша снова вцепился дрожащими руками в перекладины носилок. Сареван что-то бормотал в бреду; изредка Хирел различал знакомые слова, но в основном до него доносились обрывки речи, которой он никогда прежде не слышал.

Склон стал круче. Хирелу пришлось преодолеть небольшой подъем, затем спуститься и снова начать подъем. Ему казалось, еще немного — и сердце лопнет у него в груди. Границы его зрения сузились до пределов ограниченного яркого круга, стоявшего прямо перед ним и тускневшего по мере того как садилось солнце.