Журнал Q 07 2011 - страница 11

Выше всего я лично ставлю русскую классику, хотя есть великие книги французских, английских, немецких авторов. По глубине и изложению мыслей, чувств мне ближе всего Лермонтов, Гоголь, Толстой. Из советских – Шолохов, Алексей Толстой. Особое явление – поэты-шестидесятники. Возмущает же меня, что в школе не изучается Маяковский. Это феноменальный поэт, революция и большевики тут сбоку припёку. Он должен вернуться в школьную программу навсегда.

– Книги – путешествия в выдуманный мир, а есть реальные путешествия, встречи с людьми. Вы встречались с Дали, Синатрой, принцем Филиппом, Фиделем Кастро, Тэтчер, Манделой, Шираком… Были гарантом возвращения наследия семьи Святослава Рериха на Родину… Огромный ряд выдающихся, незаурядных личностей! Как и увиденных реальных пейзажей планеты. Слышал, что вас особо тронула красота мест в нижнем течении реки Иордан.

– Сложный вопрос, на ответ надо много времени… Для меня остаётся загадкой, как Александр Македонский «пешком» успел столько завоевать и столько сделать. Величайший полководец всех времён и народов! Наполеон, Суворов, Кутузов – великие. Гений Наполеона, по-моему, не раскрыт до конца. Свод законов, по которым живёт Франция, заложен им. И управление страной, создание госструктур – тоже от него… В ряду гениев наши Циолковский и Королёв, можем гордиться.

Современники? Тут нужно время, чтобы всё отстоялось. Вы упомянули Фрэнка Синатру. Мы виделись летом 1979-го в Лас-Вегасе. Я попал на его концерт в отеле «Дворец Цезаря». Синатре было за семьдесят, но меня потрясли его самоотдача, умение работать с залом, слышать зал. И будто это не плановый концерт, а какая-то мировая премьера. У нас я видел подобное лишь у Иосифа Кобзона. Настоящие профессионалы не могут быть пресными и щадящими себя. После концерта нас познакомили, я подарил ему набор шахмат, кстати, не зная, что игрой он неподдельно интересуется. Подарку Синатра очень обрадовался. Захотел сыграть со мной партию. Во время общения я понял, что он человек открытый, щедрой души, ни от кого не отгораживается, поэтому легко находит контакт со слушателями. Я очень не люблю фанаберию, звёздность, хотя (скороговоркой) и сам звезда. Талант должен проявляться и в человеческих отношениях. А щёки надувать, эпатировать, лезть любой ценой в сводки новостей… Это что-то другое…

Красивые места, как и красивые люди, на что-то наталкивают, пробуждают мысли, эмоции. Река Иордан – это место, где жил Иоанн Креститель, рядом – Мёртвое море, само по себе уникальное. И всё это умирает, мелеет Иордан, скоро можно будет руку пожать человеку на другом берегу. Печальный символ. Всем людям нужно задуматься, всему человечеству. В смысле красоты, роскоши природы и её силы – водопад Игуасун на границе Бразилии, Парагвая и Аргентины. До сих пор перед глазами красота тех мест.

– Дружба, товарищество, взаимопомощь… Уходящая натура? Слова «бизнес», «успех», «индивидуальность» сегодня куда весомее. Так ли на самом деле? Знаю, были люди, которые много для вас значили. Ваши отец, мама. Были ещё тренеры, соратники, специалисты, которые помогли тщедушному худенькому пареньку с высоким голосом Толе Карпову стать чемпионом и уверенным в себе мужчиной, который стал нравиться женщинам не только потому, что богат. Гены генами, а без собственной воли ничего не достичь. Как работали над саморазвитием, недостатками?

– Мы уже этого касались. Если нет дружбы между людьми, то нет будущего у страны. Если это потеряем окончательно, страна распадётся. У нас есть территории, где в одиночку человек ничто. Россия с её пространствами может держаться только на дружбе и взаимопомощи людей. Развалили Российскую империю не межнациональные распри, а слабая воля Николая II. И Горбачёв схож с ним, хотя в человеческом смысле оба хороши. Но хороший человек, как часто говорил мой отец, ещё не профессия…

Мною всё же больше мама занималась. Она меня втайне от отца, он ведь был партийный, крестила четырёхмесячного. Посоветовали ей: я был очень слабый, думали, не выживу. Бабки сказали: «Как же умрёт некрещёным?» Окунули меня в ванночку, и вскоре я на поправку пошёл, коклюш мой испарился в считаные дни. Жили тяжело. Три года, пока отец в Москве учился на курсах специалистов, – вообще без него. Но потом он быстро в рост пошёл, стал главным инженером закрытого машиностроительного завода. В четыре года я опять заболел, теперь уже шахматами. К тому моменту, наблюдая за игрой отца с кем-то из товарищей, я узнал все правила игры, кроме рокировки и прохода пешки. Мама поняла, что проще дать мне играть, чем переживать, что рано. В восемь лет отец уже не садился со мной играть: всегда проигрывал. В девять лет я стал чемпионом Златоуста среди взрослых. У меня крепкая память, но с памятью отца не сравнить. Работая в Туле на заводе «Штамп», он помнил ГОСТы всех выпускаемых там деталей, это невероятно.