Журнал «Вокруг Света» №01 за 1975 год - страница 24

стр.

Незаметно подкрадываются сумерки.

Сережа продолжает работать, делая вид, что его это не касается и до ужина далеко. Ребята уже возвратились с реки, где вымыли посуду, принесли два ведра воды, заготовили дрова, но, посмотрев на Сергея, переглянулись и вернулись на свои рабочие места. Кто-то не выдержал и подал голосу

— Баранчик, есть хочется.

— Сейчас пойду, — отвечает Сергей, а сам тянет и все находит себе работу.

Часам к девяти, когда окончательно стемнело, ребята начали складывать инструменты, умываться. Сергей неторопливо развел костер и, только когда добродушный Саша сел рядом и сказал: «Не шути, серый, есть хочется», — тогда Баранов выложил на траву две банки сгущенного молока, банку какао и печенье.

— Не шути, Серега, — снова заговорил Саша.

— Это все, что есть, — ответил Баранов.

Увидев, что ребята поскучнели, он повесил над огнем ведро с водой и сказал:

— Хорошо! Сварю напиток «Пурикан».

Когда закипела вода, он высыпал в ведро чай, затем вылил содержимое трех банок, перемешал и крикнул: «Подходи!»

Неожиданно костер осветили фары МАЗа. Ребята кинулись навстречу.

Пока Володя разрезал хлеб и колбасу, Анатолий сел у костра и, поискав глазами, крикнул:

— Иван!

— Здесь я, ты только ничего не говори, — торопливо ответил печник. — Я уже колосники положил и плиту, трубу только осталось сложить...

Ребята отказались от основательного ужина и с удовольствием жевали хлеб с колбасой, запивая горячим «напитком», которым по второму и третьему стакану одаривал всех Сережа Баранов.

Принесли гитары. Подбросили в костер дров, и ребята стали рассаживаться. Неподалеку с погашенными фарами виднелся МАЗ. От костра, осветившего поляну, лес почернел. Палатки, столовая как бы придвинулись ближе к огню.

Поляна словно стала меньше, опустилась вниз, а темная стена леса поднялась высоко-высоко, туда, откуда клочок неба смотрел на нас глазами звезд. Тихо зазвучали гитары, и как бы сама собой естественно и просто вызрела песня. В высокие голоса ребят спокойно и ровно вошел чей-то бас. Я обернулся на голос: пел Сережа Баранов. Он все так же сидел с ведром, обхватив его руками. Анатолий слушал, глядя на пламя, и тихо вторил словам песни одними губами: «...для души поют, а не для славы...» Когда песня кончилась, он как-то незаметно встал и пошел к машине, но Володя тихо остановил его:

— Ты куда?

— Да нет, я вернусь завтра, только поеду в поселок переночую, — ответил Анатолий. — А утром встретимся.

— Нет, ребята обидятся. Оставайся. Пожалуйста. Встретимся утром, но только здесь. Ребята для тебя чистую, свежую постель приготовили... — И Володя обнял его за плечи, как давнего друга.

— Ладно... — махнул рукой Анатолий. — Остаюсь, земляк.

Надир Сафиев, наш спец. корр.

Артур Кларк. Луч возмездия

Я не принадлежу к числу тех африканцев, которые стыдятся своей родины лишь потому, что за полвека она добилась меньшего прогресса, чем Европа за полтысячелетия, и считаю, что нашему быстрому продвижению вперед больше всего мешали и продолжают мешать диктаторы типа нынешнего Чаки. Доля нашей вины в том, что такие диктаторы существуют, увы, огромна, следовательно, бремя искупления этой вины мы обязаны всецело возложить на себя.

Даже если отбросить в сторону эти соображения, у меня остается достаточно причин, во всяком случае больше, чем у других, желать гибели Великого Вождя, Всемогущего, Всевидящего. Мы с ним одноплеменники и даже в какой-то степени родня (по линии одной из жен моего отца). Члены нашей семьи с приходом Чаки к власти стали подвергаться преследованиям, хотя политикой никто из нас не занимался. Исчезли двое моих братьев, еще один при очень странных обстоятельствах погиб в автомобильной катастрофе. Сам я остался в живых и на свободе, несомненно, лишь благодаря тому, что являюсь одним из немногих отечественных ученых с мировой известностью.

Как и большинство других интеллектуалов, я далеко не сразу стал противником диктатуры Чаки. Сначала я думал — точно так же, как думали в 30-е годы одураченные немцы, — что режим личной власти в некоторых случаях является единственным надежным средством спасения от политического хаоса. Всю глубину своих заблуждений мы впервые ощутили, пожалуй, только после того, как Чака отменил конституцию и стал править единолично.