Журнал «Вокруг Света» №01 за 1983 год - страница 28

Название этого «союза» мне знакомо. Он известен тем, что старается возродить традиции гитлерюгенда — молодежной организации гитлеровского рейхе. Германский национализм, культ фюрера, сохранение «чистоты нации и расы» — вот краеугольные камни системы воспитания его членов.

— Ты здесь один или с родителями?

— С отцом. Он член НДП. Уже давно.

— Что ты знаешь о Гитлере и его делах?

— О Гитлере? Знаю, что он не хотел войны. Вторую мировую, как и первую, нам, немцам, навязали. Мы не раз обсуждали этот вопрос в «союзе». Да, войну нам навязали враги Германии.

— Что вам рассказывают в школе о временах Гитлера?

— Что рассказывают? Что-то не припоминаю... Я сам рассказываю ребятам то, что узнаю на собраниях в «союзе». Должны же они знать, что наши враги по-прежнему находятся на Востоке,— не моргнув глазом, отчеканивает Ульрих.

Таких ульрихов в ФРГ немало. Вот что написал в анкете 14-летний школьник из Франкфурта-на-Майне: «Неонацизм я поддерживаю лишь частично. Хорошим со стороны Гитлера считаю то, что он хладнокровно убивал русских. Это величайшее дело, которое он сделал».

Кто зародил в подростке злобу? Да хотя бы те, кто в свое время присягал Гитлеру. Достаточно сказать, что сегодня в ФРГ живы более 300 тысяч бывших эсэсовцев. 40 тысяч из них объединены в организацию ХИАГ. В последние годы она активно вербует в свои ряды молодежь. В циркулярах, рассылаемых местным отделением, указывается, что ее членами могут стать лица «из семей бывших эсэсовцев» или «те, кто согласен с нашими целями».

Впрочем, ряды неонацистских группировок пополняют не только дети «вечно вчерашних», неисправимых нацистов. В ФРГ десятки тысяч юношей и девушек прямо со школьной скамьи попадают в ряды безработных. Общество отворачивается от них, и они озлобляются на общество. Но жить в одиночестве очень трудно, и часть молодежи примыкает к ультраправым ячейкам и группам. Неонацисты избрали подростков главной мишенью пропагандистской обработки. Ведь эта возрастная группа не имеет никаких достоверных сведений о фашизме и его преступлениях. Поэтому из такого аморфного материала можно лепить все, что угодно.

...С экрана телевизора на меня смотрит холеное лицо пожилой женщины. Бойким голосом она перечисляет «ужасы», которые-де имели место весной 1945 года. Заглядываю в телепрограмму. Оказывается, западногерманское телевидение АРД показывает очередную серию телефильма «Бегство и изгнание». По дорогам, опаленным войной, которую развязала фашистская Германия, тащатся телеги беженцев. Кто эти люди и откуда они — толком не поясняется. Просто граждане «третьего рейха», убегающие в глубь Германии от наступающей Советской Армии.

...Пылают города и деревни Белоруссии, Украины, России. Гитлеровские солдаты победно рвутся на Восток. За кадром надрывно вопит геббельсовский диктор. Это уже из гитлеровской кинохроники. Такие ленты открыто показывают... по телевидению. И опять ни слова в осуждение того, что творили арийские «сверхчеловеки» на Востоке. Зачем так настойчиво показывают пепелища наших городов и победные колонны гитлеровского вермахта, несущие смерть на советской земле? Что должны оставить эти кадры в душах тех, кто родился после войны? Ответ напрашивается сам собой: ненависть и агрессивность.

...Боннский вокзал неказист, мал и невзрачен. Трудно даже поверить, что это красноватое закопченное здание — транспортный узел столицы. В правой части зала находится книжно-газетный киоск. Я часто приезжал сюда, чтобы купить свежие газеты и журналы. Подхожу к ярко освещенной витрине киоска. В меня угрожающе целится орудие фашистского танка. За ним в морозной мгле бегут фигуры солдат с автоматами на изготовку. «Наступление на русскую столицу. Москва, 1941»,— прочел я заголовок на книге некоего Вагенера. Рядом еще один танк, ползущий по пыльной дороге. Вдали купола русских церквей. «Киев. Величайший котел в истории». Дальше опять танки на обложке и броское название: «Ржев — стык восточных фронтов».

— Не страшно? Ведь стволы пушек нацелены на вас, русских...

Западногерманский журналист, с которым мы оказались вместе на вокзале, не без подвоха задал этот вопрос, когда я записал часть названий выставленной «литературы».