Журнал «Вокруг Света» №02 за 1967 год - страница 56
12 июня второй раз пересечен экватор, эскадра движется в сторону Новой Испании (Мексики), колонии, завоеванной еще Кортесом.
Три недели не видно берега, океан тих и ласков, в Мексике и не ведают об опасности, потому что почта из Перу идет слишком долго.
Однажды Кэвендиш созывает офицеров на тайное совещание и объявляет, что принял важное решение. Он только что беседовал с одним из пленных, провансальцем Михаэлем Санциусом. То был искатель приключений, испытывающий почтение только к тому монарху, чье изображение видел на золотых монетах своего кошелька. И когда Кэвендиш быстро доказал ему, что королева Елизавета выглядит на золотом фоне ничуть не хуже короля Филиппа, Санцнус согласился быть лоцманом англичан, так как хорошо знал берега Новой Испании. Санциус не только открыл Кэвендишу тайные пути испанцев, но присовокупил, что вскоре в этих водах должен показаться большой испанский корабль «Санта Анна», на котором — годовая добыча золота и драгоценностей, переправляемая из Манилы в Мадрид... И Кэвендиш объявил, что не уйдет из этих вод, пока лично не переговорит с капитаном «Санта Анны».
С июля по ноябрь Кэвендиш дожидался своего часа. Между делом перехватили небольшой корабль, команда которого спаслась на берегу, атаковали крупный порт Акапулько и сожгли его...
4 ноября рано утром вахтенный завопил «Сэйл! Сэйл!» — то показались паруса «Санта Анны». Кэвендиш очень боялся потопить драгоценного противника и поэтому дал несколько предупредительных залпов, галантно предлагая выбор между жизнью на берегу и могилой на дне. Через несколько часов благоразумные испанцы согласились на первое и подняли «флаг верности».
За свое «добросердечие» Томас Кэвендиш взял с испанцев сущую безделицу: 120 тысяч песо золотом, драгоценные камни, изысканные восточные товары, шелк, атлас. Добыча была неслыханной, и тут же начались споры при дележе. Благородный лидер забрал по обычаю восьмую часть. Остальное было долей команды, но, видимо, предпочтение было оказано людям флагманского корабля, потому что на «Контенте» было больше всего недовольных. «И в следующую ночь, — записывает Фрэнсис Притти, — мы потеряли «Контент» и более не видели его». Больше «Контент» никогда не упоминается в документах экспедиции. Вероятно, недовольная дележом команда заставила своего капитана ловить другой ветер удачи...
Между тем «Дизайр», последний из трех, с полусотней людей на борту быстро несся к западу, и однажды расстояние от родины достигло двадцати тысяч километров, а поскольку больших расстояний на свете не бывает, то с этого момента Англия стала приближаться.
1 марта показалась Ява. Сначала гигантский остров казался вымершим. Ни одна лодка не подплыла к судну: торговля с иностранцами считалась на Яве привилегией правителей, и кто начинал думать иначе, мог считать, что думает в последний раз. Раджа Баламбоам, узнав о пришельцах, послал для переговоров личного секретаря. Секретарь недолго оставался трезвым на борту «Дизайра», его доклад был составлен в самых выгодных для англичан тонах, и вскоре прибыли каноэ с королевским товаром. Даже видавшие виды моряки были ошарашены: живые быки, гигантские, неведомые, райского вкуса плоды, пальмовое вино, столь же чистое, сколь и сокрушительное, и вдобавок чудесная приправа к слиткам и драгоценностям «Санта Анны» — приличный груз перца и гвоздики...
Итак, второй океан позади. В конце марта нагруженный, крепкий и хорошо обкатанный волнами двух океанов и бесчисленных морей «Дизайр» вышел в Индийский океан и по старой португальской карте начал прокладывать курс к мысу Доброй Надежды.
Начало зимы в южном полушарии угрожало страшными бурями, но день шел за днем, и вот уже на адмиральской карте сделана отметка в 600 километрах от Африки, а море оставалось спокойным. Еще дней пять, может быть неделя, пути, не больше. Но грянул шторм, и «началось ужасное»... А на второй день бури вдруг в просвете туч на горизонте мелькнула земля — это показался много раньше предполагаемого срока гористый берег Африки: португальская карта сильно преувеличивала расстояние между Явой и Африкой — в XVI веке такие открытия были не редкостью.