Журнал «Вокруг Света» №02 за 1970 год - страница 24

Тигрица, вероятно, поняла разницу между тросточкой, которую я держал при первой встрече, и тяжелым ружьем, оказавшимся у меня в руках, когда я через несколько минут вернулся на свидание, и благоразумно ретировалась.

На следующий день под всеми тремя маханами были привязаны буйволы: началась охота на людоеда. Должен признать, что тигрица показала себя достойным противником.

Для начала она продемонстрировала поразительное безразличие к приманкам. Причину этого я понял, когда услышал от следопытов и крестьян, что у тигров началась пора любви. В это время они обычно проявляют небольшой интерес к еде. Для нас это было подлинным невезением. Кроме того, меня тяготило подозрение, что ее друг — тот самый раненый тигр, разделяющий ее антипатию к человеку. Сообщали также, что двое ее детенышей — первопричина всех бед — основательно подросли и болтаются поблизости. Перед нами открывалась, таким образом, угрожающая перспектива встречи с целой тигриной стаей.

Первое сообщение о том, что зверь напал на привязанного буйвола, поступило через две недели после того, как мы расставили приманки. К махану, сооруженному вблизи этого места, я отправился с сыном магараджи М. К. Джайсингом, весьма опытным стрелком. Мы прибыли около шести вечера. Мои спутники поднялись на махан, а я занял позицию в кустарнике, приблизительно в сотне ярдов поодаль.

Около полуночи тигры подошли к туше убитого накануне буйвола, оставаясь в тени. Было отчетливо слышно их супружеское «воркование». Но через некоторое время звуки затихли. Прошел еще час напряженного ожидания, но ни один из убийц так и не показался на освещенном луной месте.

Хазур Бабджи, смелый шикари (охотник), спросил, не буду ли я возражать, если он попробует следующей ночью в одиночку убить тигра. Я согласился. Чтобы помочь Бабджи, я привязал козу близ водопоя для скота, где видели недавно тигриные следы.

Хазур Бабджи применил необычный способ охоты. Он сидел в своем «джипе» с погашенными фарами на дороге, ведущей к водопою. Услышав отчаянное блеяние козы, водитель рванул «джип» вперед и включил дальний свет: в лучах фар показался крупный тигренок. Он торопливо удирал в джунгли...

Со временем бесчинства его родителей-людоедов не прекращались. Из разных мест поступали сообщения о новых жертвах. Каждый раз после этого в районе убийства выставлялась приманка, но все безуспешно. То ли тигры вообще не замечали ее, то ли они стали предельно подозрительны и осторожны. Множество людей пытали счастье, надеясь разделаться с хищниками. Но убийцам, казалось, сопутствовало исключительное везенье.

Месяц спустя после гибели пуджари я отправился с Джай-сингом к одному из постов, близ которого, как сообщили мне охотники — шикари, были вновь обнаружены следы ночного визита тигра. Шанс был, конечно, незначительный, но мы не имели права упустить ни одной возможности. Привязав буйвола к дереву, мы заняли места на махане.

На этот раз нас, наконец, ждала удача. Мы не просидели и часа, как из тени выполз тигр-самец и прыгнул на буйвола. Тот до отказа натянул свою привязь, пытаясь стряхнуть с загривка врага. Раздался выстрел — мой спутник наповал сразил зверя.

Когда утром освежевали самца, в его передней лапе нашли круглую свинцовую пулю от мушкета.

Его подруга, однако, продолжала пугать округу. Я установил несколько живых приманок в надежде привлечь зверя. Но тигрица не пожелала ими заняться. Решив, что она перекочевала в другие края, я вернулся в Джайпур, оставив на месте шикари и наказав им немедленно поставить меня в известность, если людоед снова объявится в Рамгаре.

Неделей позже я получил телеграмму, которая заставила меня бросить все и помчаться обратно.

В трех милях к востоку от озера есть деревушка под названием Джелло; на окраине ее жил с молодой женой владелец джутового поля. Боясь тигра, как и все крестьяне по соседству, супруги перед сном крепко запирали двери своего ветхого жилища.

Вскоре после полуночи тигрица подошла к хижине, ударом лапы сломала дверь и, схватив бедную женщину за ногу, уволокла в джунгли. Муж упал в обморок. Шок был настолько силен, что прошло немало времени, прежде чем крестьянин смог разбудить соседей и поднять тревогу.