Журнал «Вокруг Света» №02 за 1970 год - страница 7
— Я — Луна. Слушаю вас, я — Луна, — улыбается Тося. — Двадцать первый, вас просит тринадцатый. Соединяю. Я — Луна...
Самолет, загруженный только фотобомбами, легко набирает высоту, подминая под крылья темноту ночи. Ровно гудит движок. Голубые веселые зайчики выхлопа заглядывают в кабину и временами освещают склоненное лицо штурмана.
— Считаешь? — интересуется Борис.
— Уже рассчитал, — отвечает Зотов. — Боевая высота — тысяча пятьсот метров. Курс — триста градусов. Пройдем под углом к посадочной полосе.
Медленно текут минуты полета. Медленно «скребет» самолет высоту.
Внизу едва заметный свинцовый блеск. По нему угадывается река. Борис поворачивает к реке. Где-то на другом берегу Бобруйск. За ним вражеский аэродром — цель. Борис прибирает обороты двигателя. Теперь его рев сменяется негромким бормотанием. Николай Зотов приник к прицелу.
— Десяток градусов влево! Так держать!
Борис смотрит только на приборы. Внизу, в чернильной темноте, растворен город. На звук мотора поворачиваются «уши» звукоуловителей, и расчеты фашистских зенитчиков лихорадочно высчитывают скорость, высоту, дистанцию... Надо успеть.
Вспышки фотобомб следуют одна за другой — серией. Борису даже кажется, что он ощущает щелчки затвора фотоаппарата — так натянуты нервы.
А земля уже изрыгает огонь зениток, вспыхивают лучи прожекторов. Борис увеличивает скорость и со снижением уходит на запад, во вражеский тыл, чтобы сбить с толку противника. Маневр удался. Прожекторные лучи шарят на востоке в пустынном небе. Туда же направлен заградительный огонь.
— Повторим заход с обратным курсом, — предлагает Борис. — Для гарантии.
— Снимки должны получиться, Борис, — отвечает Зотов,.
— И все же надо повторить! Завтра пойдут сюда штурмовики и истребители. И эти снимки спасут не одну жизнь!
Вновь огненные хлысты пулеметных очередей хлещут небо. Прожекторы мечутся из стороны в сторону — и вдруг один натыкается на самолет, к нему присоединяются другие...
В ослепительном свете прожекторов Борис теряет чувство самолета — то особое чувство, когда летчик ощущает самолет как продолжение своего тела. Даже перед нацеленным объективом фотоаппарата каждый человек чувствует себя скованным и будто деревенеет. В мертвящем свете прожектора к этому, но значительно усиленному, ощущению прибавляется еще одно — летчик чувствует себя будто обнаженным, выставленным всей земле на обозрение. Считанные секунды полета превращаются тогда в часы. В такие минуты, чтобы вернуться в реальный мир, необходим контакт с человеком. Любое слово восстанавливает утерянное равновесие.
— Вот гады! — кричит Борис. — Засветят нам пленку!
— Не засветят! — смеется Зотов. — Зато вся оборона как на ладошке! Снимаю, Борис!
— Давай!
— Порядок! Можешь отворачивать!
Борис молчит. Самолет идет по прямой, медленно теряя высоту.
Остаются позади лучи прожекторов, стихает огонь зениток...
На какие-то секунды запоздала наша случайная атака. Плексигласовый козырек кабины штурмана покрывается темными пятнами...
— Борис!
Самолет идет со снижением. Николай Зотов берется за штурвал в своей кабине, чтобы вести самолет, и ощущает на нем непомерную тяжесть...
— Борис!
Встречный поток воздуха размазывает по козырьку темные пятна в полосы. Они струятся к краям козырька, и ветер забрасывает капли в кабину Зотова. Штурман ощущает на губах солоноватый вкус крови...
Он мог не лететь...
2
День и ночь идет подготовка к наступлению. Каждую ночь полк получает боевое задание. Через Днепр — единственный железнодорожный мост, занятый фашистами. По нему подвозят войска, технику, боеприпасы. Узкий плацдарм на левом берегу Днепра острым клином вошел в линию фронта на стыке двух наших армий и не на шутку беспокоит командующего фронтом генерала Рокоссовского: ударят фашисты в тыл нашим войскам — и сорвут намеченное наступление. Для ликвидации плацдарма необходимо уничтожить мост.
От моста поднимается стена заградительного огня. Самолеты прорываются сквозь нее, сбрасывают бомбы, а мост стоит нерушим, и по нему идут эшелоны.