Журнал «Вокруг Света» №02 за 1986 год - страница 36

Задач у Блая было несколько. Исследовать поведение людей в экстремальной ситуации. Изучить условия хождения под парусами XVIII века. Провести наблюдения за течениями в этом районе Тихого океана. Опробовать новейшие приспособления для помощи потерпевшим бедствие в открытом море.

Экипаж состоял из девяти человек. А во время исторического плавания на борту баркаса было 19 моряков. Как же так? Все правильно. Рональд Блай сознательно уменьшил численность экипажа. Имитация катастрофы не входила в его планы. Для большего количества людей на баркасе просто-напросто не оставалось места — из-за обилия научной аппаратуры и нормального запаса провизии и воды.

Мятеж на «Баунти» вспыхнул 28 апреля 1789 года. Ровно 195 лет спустя, день в день, кран спустил с корабля баркас-потомок «Наследник Баунти». Он закачался на волнах неподалеку от острова Коту. Погода была такая же спокойная, как в роковой день мятежа.

Тогда «Баунти» буксировал баркас к берегу. Мятежники осыпали оскорблениями капитана и его товарищей. Кто-то даже выстрелил в сторону баркаса. Блай решил не рисковать и обрубил саблей трос, связывавший утлое суденышко с «Баунти».

Первым делом Уильям Блай направился к острову Тофуа, который он уже посещал десять лет назад с капитаном Куком. Необходимо было пополнить скудные запасы воды и пищи. Но риск плавания между рифами оказался напрасным. Едва туземцы поняли, что высадившиеся пришельцы вооружены не ружьями, а четырьмя саблями, тут же засвистели камни, выпущенные из пращей. Англичане ускользнули чудом, потеряв одного матроса убитым и прихватив лишь несколько кокосовых орехов. После этого никакие муки голода не могли заставить Блая пристать к обитаемым берегам — вплоть до Тимора.

«Наследник Баунти» тоже поначалу направился к Тофуа. И тут проявилось коварство парусов старого образца. Матросы XVIII века, наверное, пользовались ими ловчее. Когда баркас приблизился к Тофуа и перед суденышком встали рифы, «морские волки» из команды Рональда Блая спасовали — правда, после пятой попытки. Мемориальный камень во славу предка, приготовленный для установки на Тофуа, капитан с грустью вывалил за борт.

Плавание продолжалось. Но уже через неделю поднялся ропот: экипаж выражал недовольство однообразием пищи. В очередной обед повар Таниелла Лети Хуфуага, тонганец по национальности, поразил всех: вместо обычных консервов и фруктов он выдал каждому паек, установленный когда-то Уильямом Блаем. Хуфуага даже припас пульку, похожую на ту, что служила Блаю мерой веса. Тридцать граммов галет, сто сорок граммов воды! На баркасе-предке рацион иногда разнообразился кусочком солонины и пойманной мелкой птицей. Только железная дисциплина, введенная капитаном и поддерживаемая его авторитетом, спасла моряков от безумия голода.

Экипаж XX века с удовольствием съел предложенный паек... после обеда.

Уильям Блай и его спутники пережили три недели штормов. «Волны были до того велики, что парус провисал каждый раз, когда баркас оказывался между двумя валами, и неимоверно напрягался, несмотря на крохотный размер, когда мы скатывались с гребня. Не было речи об управлении парусом, ужасная стихия не давала ни секунды передышки». Так писал Блай, не предполагая, что впереди еще худшие бури: «Ночь была ужасная. Волны с огромной силой обрушивались на нас, в страхе и тревоге мы вычерпывали воду. На рассвете все были в тяжелом состоянии, и я боюсь, что еще одна такая ночь повлечет за собой гибель многих из нас». У него хватало мужества вести дневник в этом аду. Но наступала «еще одна такая ночь»: «Мы идем по ветру, а волны обгоняют и захлестывают нас. Приходится непрестанно быть начеку, малейшая ошибка рулевого нас погубит». Люди вычерпывали, вычерпывали, вычерпывали воду, тела и руки деревенели, а волны вновь и вновь переливались через борт...

Англичане XVIII века были привычны к плаваниям под парусом, но для экипажа «Наследника Баунти», не столь подготовленного, трехдневный шторм стоил трехнедельного.

Капитан Рональд Блай писал в судовом журнале: «В шесть утра поднялся ветер, порывы с юга-востока быстро достигли примерно десяти баллов. Мы стали игрушкой высоченных волн. Видимость минимальная. Бросили плавучий якорь и чуть не погибли — он вознесся над нами на волне метра на три-четыре и грозил обрушиться на баркас. Срочно втащили якорь, но чего это стоило! Мы могли двигаться только вперед, пробуя прилаживаться к волнам, но чаще принимая их прямо в лоб. И при этом надо было держать курс, иначе нас снесло бы прямо на Большой Барьерный риф. Скорость спуска с гребней волн достигала 30—35 узлов, а угол спуска — 40—60 градусов».