Журнал «Вокруг Света» №02 за 1991 год - страница 29

Недалеко от Нуси-Бе есть еще один крохотный, зеленый, отрезанный от мира большой водой островок Нуси-Кумба, по-своему счастливый, по-своему несчастный, с населением, которое можно пересчитать по пальцам — мы видели только одну рыбацкую деревушку, больше на Нуси-Кумба поселений нет, но знают этот остров на Мадагаскаре, по-моему, все без исключения, потому что остров такой в мире только один.

Остров Нуси-Кумба — знаменитый заповедник лемуров. «Кумба» по-мальгашски и есть «лемур». Добраться до острова можно только на катере. Нам выделили новенький, с хорошо отлаженным дизельком катер, укрытый сверху полосатым тентом, и мы спешно погрузились на него, положили сырую рыбу — толстого, с вялым выражением в угасших мертвых глазах капитана метровой длины, полтора десятка алых, грозно ощетинившихся перьями окуней, еще полтора десятка каких-то неведомых серых замухрышек, сильно проигрывавших своими красками ярким окуням, но на вкус оказавшихся очень сладкими и сочными, погрузили ящик с кокой, ящик с минеральной водой, большую связку бананов, сорванную прямо с дерева, и отплыли.

Мы шли из порта, а навстречу нам, в порт, двигались рыбацкие суда, суденышки, лодки, скорлупки, по самые срезы бортов нагруженные добычей. Каждое из них сопровождали акулы, распределившиеся по ранжиру: суденышко побольше сопровождала акула побольше, суденышко поменьше конвоировала акула соответственно поменьше.

Голубая вода пузырится, за кормой шипит — мы плывем ходко.

По пути встречаются зеленые крутобокие горушки, звонкие от пронзительного электрического треска цикад и птичьих криков. Островки эти — райские, такие, ей-богу, можно встретить только в раю или во сне. От птичьего гвалта надо затыкать уши — море сразу делается немым, беззвучным, все кажется нереальным, а на самом деле реальное: и острова, и вода, и наш катерок, и самое реальное из всего реального — акулы.

Нуси-Кумба мало чем отличается от островов-близнецов — только, может быть, тем, что на берегу его стоит маленькая деревня. Каждый дом деревни — торговая точка, где можно купить бананы. Для лемура нет ничего вкуснее, чем зрелый банан.

Около берега стоят несколько длинных узких пирог. Удержаться в такой пироге на плаву невозможно. Ни сидя, ни стоя. Чтобы пирога не переворачивалась, сделан специальный балансир — этакая хорошо обтекаемая деревянная лодочка-рыбка на длинном шесте, приделанная к главному корпусу, но и с противовесом перевернуться легче легкого. Во всяком случае, надо обладать большой сноровкой, чтобы управлять пирогой. Даже если она имеет балансир.

...За последним домиком деревни начинается царство лемуров. Прямо за околицей, на травянистой сырой поляне. Лемуры нас словно сбитые сильным ветром, они падали на плечи, к ногам, залезали в пакеты, которые мы принесли с собой, ловко выуживали из них съестное — воровали форменным образом, но делали это так изящно и мягко, что на них невозможно было обижаться. На них голоса даже нельзя было повысить, не то что обидеться или шлепнуть по попке — рожицы у лемуров были уморительные, смышленые и милые, лемуры хрюкали, кашляли, уговаривали нас своими хрипловатыми голосами, просили не ругаться и без зазрения совести опустошали полиэтиленовые кошелки.

Бананы съедали вместе с кожурой, жесткие кончики выплевывали на землю. Среди лемуров было много мамаш. Папаши все как один были одеты в парадную морскую форму, в одинаково черные аккуратные костюмчики, мамаши выглядели поярче и поцветистее, они были рыжевато-коричневые, походили на огненную осень, были очень проворны и сообразительны — во всяком случае, сообразительнее своих супругов. У многих имелись детишки. Детишки мамаш своих не отпускали — и не отпустят, пока не наступит пора, малыши цеплялись за мамаш как клещи, висели под брюхом, ловко держась четырьмя лапами за спину. Несмотря на такую тесную связь с мамашами, малыши орудовали так же ловко, даже ловчее родительниц: иная лемуриха глазом не успеет моргнуть, а банана уже нет, он из ее лап успел благополучно перекочевать в желудок сыночка. Сыночку неважно, что мамаша останется голодной.