Журнал «Вокруг Света» №03 за 1980 год - страница 25

Гнетущая это была прогулка. А до нее еще более гнетущая поездка по мертвой столице.

Мы вышли из самолета на аэродроме Почентонг, когда багровый солнечный диск встал над городом из-за Меконга, и его кровавые отблески, словно языки пламени, трепетали в стеклах диспетчерской башни. От пустого аэровокзала почти бежал высокий и худой человек, одетый, несмотря на жару, в черную пиджачную пару, с чемоданчиком-атташе и в огромных светлых очках. За ним едва поспевал плотный, коренастый военный с кольтом на брезентовом поясе. Разбросанные по асфальтовой пустыне летного поля часовые с любопытством поглядывали со своих постов на начинавшийся десант первых иностранных журналистов, прибывших в Пномпень 20 января 1979 года.

— А советские среди вас есть? — спросил человек в черном.

— Есть, — ответили мы с Геннадием Жиделевым, — «Правда» и ТАСС... Остальные будут через несколько дней...

— Я рад, я рад, — взволнованно, каким-то звенящим голосом говорил встречающий. — Вот и приехали, вот и увиделись...

Военный с силой тряхнул нас за плечи, а потом пожал руки.

— Это член ЦК ЕФНСК, ответственный за информационную работу товарищ Прэк Сунг. Меня зовут Цзю По, я представитель военно-административного комитета города, — представился он.

Прэк Сунг посадил всех в дребезжащий автобус, и мы медленно выкатили на авеню. Китайские пушки, несколько танков и бронетранспортеров, груды снарядных ящиков, пирамиды из касок, крытые брезентом кучи трофейного стрелкового оружия были разбросаны там, где с аэровокзалом кромкой соприкасалась почен-тонгская военная база. Она длительное время служила распределителем присылаемого через порт Компонгсам вооружения, шедшего до Пномпеня на грузовиках и по железной дороге. Широкий бульвар, на котором попадались брошенные мотоциклы, чемоданы, ботинки, какой-то хлам, был пустынен. Древним памятником показался обезлюдевший, заброшенный и состарившийся без присмотра комплекс современных зданий университетского центра. Таким же было и здание, где размещался некогда Высший технический институт кхмеро-советской дружбы. Все дома по пути зияли глазницами выдавленных окон.

В течение трех часов мы ездили по обширной территории, застроенной то модернистскими билдингами, то утопающими в зелени виллами, по широким площадям, где вздымались причудливые крыши старинных зданий и храмов, по испепеленным раскаленным зноем набережным, вокруг величественного монумента на площади Независимости Мы проехали по проспектам Монивонг и Кампучиякром, по самой длинной улице столицы Кхемаракфумин, по бульвару Нородом, по десяткам улочек и переулков, иногда осторожно приподнимая припасенным бамбуковым шестом провисшие до асфальта провода. Никого. С таким же успехом можно было знакомиться с городом по схеме. У Пномпеня не имелось того, о чем обычно и можно писать, попав в любой город, — его жителей. Он казался лишенным души, он выглядел мертвым. В автобусе подавленно молчали.

Было заметно, что в городе боев не было. Лишь близ бульвара Мао Цзэдуна и проспекта Монивонг в переулках стояли дома с обгоревшими наличниками, без стекол, с пулевыми выбоинами на штукатурке. Оставленная полпотовцами агентура, как объяснил Цзю По, огрызалась в отдельных местах до 11 января. Поджигали дома, стреляли в бойцов революционной армии, но попытка дать повод для пропагандистской шумихи о маоистской «народной войне» не удалась. После 11-го в столице установилось полное спокойствие, и патрулей в ней имелось не больше, чем в любом другом городе, живущем обычной жизнью. Они так бросались в глаза лишь в пустоте улиц.

Призраками мы прошлись по роскошному дворцу «Чамкармон», среди пустынной площади королевского дворца с 60-метровой иглой над тронным залом, близ буддистской ступы, поднимающейся на 27 метров на горе Пень, где, по легенде, берет свое начало город и где в прошлом так любили играть в тени старых деревьев и памятников пномпеньские детишки. В торговых улицах между выброшенными на проезжую часть прилавками, стульями, холодильниками и телевизорами ветерок гонял опавшие листья, кипы упраздненных в 1975 году денег и бесчисленные портреты Пол Пота и Иенг Сари. Мне повезло: близ рынка я натолкнулся, вздрогнув от неожиданности, на трех людей, собиравших в бумажные мешки эту «иконографию».