Журнал «Вокруг Света» №03 за 1991 год - страница 27
Сам мастер первые в своей жизни буквы вывел на песке. Благо песчаное море начиналось у порога кибитки под Кизыл-Арватом, где родился Худайберды. Возможно, именно узоры на песке, которые он видел, как только начал помнить себя, поразили воображение мальчика. В любом месте пустыни жизнь оставляет свои письмена. Идет человек, ступает верблюд, скачет заяц, скользит змея, бежит священный жук-скарабей — за каждым тянется цепочка следов, пока ветер не сотрет знаки, начертанные на бесконечном желтом листе.
В свое время, в конце пятидесятых годов, я еще встречал в Каракумах чабанов, умевших читать следы как раскрытую книгу. По отпечатку на песке они узнавали возраст верблюда или определяли, каким глазом животное видит хуже. Это знание передавалось из поколения! поколение. След в пустыне — та ли письменность: карта и компас, ключ и история. Спросите и сейчас любого мальчишку-туркмена, выросшего на асфальте, а среди песков: есть ли что-нибудь на свете, что не оставляло бы следов в пустыне? Он засмеется: это все равно, что не иметь тени.
Так вот, Худайберды учился писать на песке. Брал палочку, пытался воспроизвести арабские буквы, которые видел в книгах. Их в кибитке было две: Коран и стихи Махтумкулй, Книги передавались от отца к сыну, и дотрагиваться до них мальчику; пока не подрастет, было запрещено, Но он видел рукописные книги в руках отца и деда, запоминал начертания букв и часами сидел, пытаясь воспроизвести их на песке. Писал, стирал, вновь писал, добиваясь точной копии. Для него это была игра — увлекательная, волшебная, бесконечная. Кстати, одно из определений каллиграфии — «игра пера», «танец пера».
Дед, заметив увлеченность маленького Худайберды, подарил ему четыре драгоценности: чернила, несколько листов бумаги, чернильницу и калам — тростниковое перо. И сам стал его первым учителем. А потом; была духовная школа — медресе, сначала в Хиве, потом в Мешхеде.
Занятия в медресе шли от восхода до захода солнца. Для упражнений в каллиграфии оставалась ночь. Худайберды приходил в келью, зажигал масляный светильник, ставил за ним начищенное медное блюдо, чтобы было больше света, обмакивал калам в чернила и выводил первую букву...
«Если хочешь стать мастером в письме — оставишь покой и сон,- наставляет старинный трактат. — Голову о бумагу как калам будешь тереть; день и ночь от этой работы не отдохнешь; откажешься от всех желаний. Чистота письма — чистота души».
Нет преувеличения в этих словах. Все так: чистота письма — чистота души. Каллиграфия — та же человеческая исповедь. В своеобразии начертания букв, в их нервности, благости, умиротворенности или злой остроте, прижатости друг к другу — угадывается характер, личность каллиграфа. Это замечено не мной и давно. Наверное, еще тогда, когда было изобретено письмо.
Не на этом ли основывается древнейшее искусство графологии, угадывающее характер человека по почерку и предсказывающее судьбу? Во всяком случае, такое видение присуще и восточной и европейской культуре. На память приходит изысканное письмо князя Мышкина в «Идиоте» Достоевского, где автор специально обращает внимание на эту особенность. Почерк князя — знак душевной тонкости, обаяния, чистоты и праведности; символ его удивительной личности, отпечаток которой ложится на все, в том числе и на бумагу, по которой скользит его перо...
Пришло время — и работы мастера Худайберды стали цениться знатоками. Их уже знали не только в Хиве или Мешхеде, но и в Афганистане, в Индии. Но ветер не всегда дует в ту сторону, куда идешь. В двадцатые годы в Средней Азии, как и во всей стране, началась борьба с религией.
— Меня назвали «изготовителем духовного гашиша», «защитником мракобесия», — рассказывает мастер. — Напрасно я говорил, что надо уметь по-новому прочесть старые книги и найдешь в них то, что зовется истиной и мудростью. Правда не в разделении людей. Она внутри нас. И когда она выходит наружу, мы называем ее добром, или красотой, или справедливостью... Но не зря говорят, что в доме попугая не слышно голоса человека. Кто меня слушал? Что было делать? Ждать, когда отправят туда, где снег не тает весь год? Туда, куда ушли многие люди, которых я знал и уважал? Никто из них не вернулся...