Журнал «Вокруг Света» №04 за 1985 год - страница 32
Взобравшись примерно на сто футов, Дейнал спустился, и Бахат стал продолжать его работу. Наконец он довел лестницу до нижних ветвей кроны. Теперь надо было ждать, пока зайдет луна, а то пчелы его заметят.
За полночь Бахат полез снова, достроил лестницу. Захватив конец каната и тлеющий трут, он приступил к штурму медовой кладовой. Возле первого комка сот он принялся неистово размахивать тлеющим факелом. Трут чертил на фоне неба диковинные узоры. Когда занялся огонь, Бахат ударил факелом по гнезду, брызнули и рассыпались каскады искр. Они летели к земле, кружась вместе с тысячами разозленных пчел.
Мы бросились в темноту, как в укрытие. Пчелы неслись на костер в отчаянной самоубийственной атаке. В высокой кроне вопил и завывал Бахат: пчелы добрались-таки до обидчика. Невзирая на боль, он срезал соты деревянным ножом, сложил их в заготовленную банку и благополучно спустил на землю, где мы приняли драгоценный груз. Бахат атаковал гнезда, устраивая все новые фейерверки и каждый раз не безнаказанно. Наконец часа через два он спустил последнюю банку с медом и слез сам. Мы сбежали к лодкам и благополучно вернулись в лагерь с добычей. Бедняга Бахат так распух от укусов, что почти ничего не видел. Пришлось дать ему перед сном пару сильных антигистаминных таблеток. За завтраком он, однако, наслаждался восковыми сотами в натуральном виде — прямо с расплодом. Мне тоже поднесли миску тошнотворного месива, но я сумел съесть только немного чистого меду. Он оказался очень приторным, но удивительно вкусным.
Не один Бахат рисковал собой ради дикого меда. Баруанг, солнечный медведь, тоже добывал здесь пропитание: стволы деревьев носили шрамы от его острых кривых когтей. Даже оранги не оставались равнодушными к пчелиным гнездам. Однажды я сам видел, как старый самец лакомился на верхушке дерева менгарис. Он сидел выше гнезда и отправлял в рот пригоршню за пригоршней куски, вырванные из сотов. Вокруг него кружился разъяренный рой, но он лишь отмахивался от пчел свободной рукой и жмурился, открывая глаза только за тем, чтобы высмотреть кусочек поаппетитнее.
Заклинание Лаби-лаби
Дусуны — истинные анимисты 1, они верят в самых разнообразных духов и сверхъестественные существа. Как-то поздним вечером, когда мы сидели за ужином из курятины с рисом, один из мужчин вдруг вскочил, выбежал наружу, и, вопя во все горло, принялся колотить сковородкой по железной бочке. Деревня подхватила сигнал. На грохот и трезвон откликнулась вся долина. Хозяин объяснил мне, что Лаби-лаби — большая пресноводная черепаха — глотает Луну. Я вышел и увидел, что из полной Луны словно выхвачен солидный ломоть. Но вот она снова стала освобождаться от тени, прозвучал новый пронзительный вопль: «Буах кадиль» (так называют плоды, которые отпугивают Лаби-лаби). И весь кампонг принялся кричать и распевать, колотя в гонги. Торжества в честь возвращения Луны и посрамления черепахи продолжались до поздней ночи, и я, разумеется, не имел никакого права и желания переубеждать победителей.
1 Анимизм (от лат. anima — дух, душа) — представление о существовании духовных (нематериальных) сущностей и существ и вера в возможность общения человека с ними ( примеч. пер. ).
Дусунские деревни совсем не похожи на деревни с общинным домом, как в Сараваке. Каждая семья живет в отдельном домике, ярдах в ста от ближайшего соседа. Обильные разливы часто смывают и дома и посевы; тогда дусунам приходится начинать все сначала. Вокруг каждого дома земля очищена от леса, и на ней выращивают тапиоку, батат, кукурузу, ананас, папайю, лайм, жгучий чилийский перец, гуаяву, бетель и ореховые пальмы.
Ряды плодоносящих рамбутанов перемежаются ароматными мангустанами, горьковато-сладкими лансиумами, желтыми и красными бананами, пахучими дурманами. Куры, собаки, козы и свиньи бродят по селению, разыскивая что-нибудь съедобное.
Дальше расположены поля риса — пади, которые возделываются несколькими семьями вместе. Суходольный пади не нуждается в залитых водой полях да и ухода требует меньше, чем равнинный — сава. В каждом хозяйстве имеется хотя бы одна лодка.