Журнал «Вокруг Света» №04 за 1990 год - страница 13

Не забуду девчушечку лет шести-семи, нечесаную, немытую, она шла в галошах на босу ногу — кстати, самая распространенная обувь в селениях Табасарана,— платьице линялое, кофточка драная. Но одежда — пустяк! В ушах девочки сияли огромные пластмассовые серьги, розовые, такие блестящие... Маленькая модница величественно шагала по селению.

До сих пор перед глазами и другая дорожная картинка. Река внизу, орлы тоже внизу. На краю обрыва сидит бабушка, укутанная в черный платок горянка, у нее на руках внучек — бутуз, будущий горец. Они сидят как две половины одного «я» и любуются своим Табасараном, лучше которого нет на всем белом свете...

Дорожные воспоминания, им нет конца. А привел я их, чтобы сказать, во всем Табасаранском районе только каждому двадцатому ребенку есть место в детском саду. Остальные девятнадцать — на улице.

О школах тоже многого не расскажешь. Почти все одинаково запущенные. Едва ли не каждая четвертая в аварийном состоянии. Лишь в Хучни, пожалуй, лучшая школа в районе — там спортзал. В прошлом году построили. Но ни о каких компьютерах, лингафонных кабинетах, конечно же, не знают даже в Хучни. Нет простейших наглядных пособий, нет книжек на табасаранском языке, хотя в школе теперь преподается и табасаранский.

Действительно, очень непростая социальная обстановка в районе: в Табасаране, в котором едва ли не самая высокая рождаемость в Российской Федерации, лишь недавно построили родильный дом. Единственный! Появилось родильное отделение при больнице, которую больницей-то с большой натяжкой можно назвать.

Табасаран даже с ближневосточными или африканскими странами, бывшими колониями, уже не сравнишь... Почему в таком бедственном положении оказался древний табасаранский народ?

Мне трудно согласиться с первым секретарем, что в районе отсутствуют национальные проблемы. Есть они! А суть их точно, на мой взгляд, выразил житель далекого селения, старик, с которым мы вспоминали традиции Дагестана. Прошлые и современные.

— Был даргинский Дагестан, теперь аварский.

Так думает не только этот старик...

Оказывается, табасараны никогда не держали штурвал власти в республике, они не были той национальностью, которая вдруг присваивает себе право говорить от имени всего Дагестана. Поэтому-то и сидели они все семьдесят лет на голодном пайке. Не случайно Табасаран едва ли не самый отсталый район Дагестана. Вот где я увидел корень национальной проблемы и района, и республики... Случайностей в судьбе народов не бывает!

Табасараны — мусульмане. Сунниты. Жители же равнинного Дагестана, как правило, шииты. Когда-то на равнине решили закрыть в горах мечети. И закрыли! Так табасараны лишились духовной основы, посоха. Ведь ислам — это не только религия, но и правила жизни. Это — обычаи и традиции, по которым веками строился мир горцев.

Закрыли мечети. Уничтожили духовенство. Кто выиграл? Никто. Кто потерял? Все.

В селении Гуриг я был в бывшей мечети, самом красивом и, наверное, самом древнем здании. Оно стоит на возвышении, сложенное из тесаного камня, с резным кружевом орнамента. Здание выдержало все землетрясения, на которые так щедры горы.

Простейшее приспособление спасло мечеть: в стенах были уложены широкие доски. И все.

Однако у горцев не нашлось ничего, чтобы спасти мечеть от городского человека в шляпе, который семьдесят лет разъезжает по Дагестану. И всюду командует.

В мечети этот человек устроил ткацкий цех, и женщины вот уже столько десятилетий приходят сюда, чтобы в полумраке молитвенного зала ткать ковры. Знаменитые табасаранские ковры, перед которыми, говорят, блекнут даже персидские. Тысячи долларов за ковер. Такова цена на мировом рынке.

«Валютный цех»! Я попал сюда волею случая. Незадолго до этого совершенно, как говорится, случайно познакомился с очень приятным человеком. Городским. И без шляпы!

С министром местной промышленности Дагестана Абедином Набиевичем Алиевым. Он, как выяснилось, недавно в этой должности и сейчас объезжал селения, где есть ковровые цеха,— знакомился с хозяйством. О лучшем попутчике я и мечтать не мог.