Журнал «Вокруг Света» №05 за 1977 год - страница 31

Опереди угадывался треск огня, вязкий сиреневый дым цеплялся за вершины деревьев. Бежали они от одного пожара, а вышли к другому! Как ни был убит згой догадкой Покаля, он все же обернулся и погрозил кулаком зверю:

— У-у, комолая образина!

Сохатый стоял с опущенной головой. С губ зверя свисала тягучая слюна, упавшие веки прикрывали темные провалы глаз. Покаля схватил сук, швырнул в зверя, но промахнулся. Он не сомневался, что это именно тот лось, из-за которого Покаля залез в пекло — неосмотрительно, глупо! Вроде как таймень в морду, плетенную из таловых прутьев.

Три лося было: бык, самка и годовик. Забрели они в долину Никиших и в конце зимы. Большие снега, упавшие в хребтах, мешали зверям, а там, на реке, вся трава наголе, кое-где лишь слегка натрусило белым.

Покаля пробавлялся по мелочам — косулю добудет, белку, рябчика. А тут лоси! Он за ними гонялся до самой весны, и все попусту. Потом стал смекать: на раннюю зелень надо выманить, на солнцепек. Выжечь поляну — задурит трава на черноте, раздразнит зверя витамин истым смачным запахом. А Покаля тут как тут, в скрадке сидит с двустволкой.

Он так и сделал. Выехал на мотоцикле в Косую падь, облюбовал полянку. А уже горело вокруг Читы, горело не в одном распадке, солнце путалось в красных тенетах (1 Тенета — паутина, хмарь (местн.).).

И вышло худо: огонь крутнуло лохматым вихрем, гудом взялась поляна — пошло гулять! Покаля сорвал с себя телогрейку, бил по земле, но огонь с воем обошел его. Со страху почудилось: люди бегут! Нырнул в чепуру (Чепура — чащоба (местн.).) осинника, кинулся к старой лесовозной дороге, где спрятал свой мотоцикл.

Ночью Покаля не мог уснуть. Дым от лесных пожарищ набивался в избу сквозь рамы и ставни. Покаля вскакивал, поднимаемый инстинктом самосохранения, выходил на резное крылечко, шумно втягивал в себя тревожные запахи дыма. Ноздри его зверовато подрагивали.

Перед самым рассветом стукнуло в голову: документ в лесном тайнике оставил! С осени положил охотничий билет в подсумок и забросил его в потайной шкафчик в землянке. Тайга кишит лесными пожарными, найдут землянушку, начнут ворочать, увидят охотбилет, а там все координаты Покали. И двуствольную «тулку» найдут, и вкладыш под винтовочный патрон, и химическую отраву на лисиц.

Покаля выкатил со двора мотоцикл и, не дожидаясь рассвета, рванул в сторону Никишихи.

Полоса пожара разрезала поперек Косую падь, жутковато чернела широкая мертвая зона, оттененная факелами пожелтелых сосен. Сосны частично погибли, но огонь не успел уничтожить кроны — пожар был укладистый, низовой. Фронт огня нехотя поднимался по склону сопки, мотались дробленные стволами деревьев обрывки пламени. За сопкой ворошился, жирел дым другого пожара — смолистый, черный. Дымы толкались в самом низу долины, и там уже нельзя было разобрать, где горит, а где нет. Похоже, пожары передвигались в сторону города.

Все это Покаля увидел сверху, переваливая на мотоцикле сопку по старой лесовозной дороге.

Еще он увидел: кривится сахарная лента Никишихи, не отошедшей от зимней спячки, и далеко внизу на островке, образуемом стылой рекой и глыбой наледи, желтеют палатки пожарных. На наледи лежат палки, комками краснеют флажки — посадочная площадка для вертолета.

Покаля затолкал мотоцикл в заросли багульника и молодых лиственниц, переметнулся по щербатому льду на тот берег и быстро затопал по горелой земле. Был Покаля одет во все черное, и даже ястреб не заметил бы сверху его ссутуленную фигуру. Идущего выдавали лишь фонтанчики пепла, которые вырывались из-под подошв кирзовых сапог... Дымились пни и колодины. Обугленные стволы деревьев и струи дыма напоминали Покале пепелища войны...

Лось шел теперь за Покалей, почти не скрываясь. Шел в надежде на человека — уж он-то выведет!

Ухнул взрыв, и Покале показалось, что это взорвался мотоцикл, брошенный им в кустах. Взрыв повторился. Сохатый прянул к лесу и побежал. Горький шершавый дым царапал глаза и горло. До речки с ее спасительным льдом оставалось метров пятьсот. Но гам творилось неладное. Похоже, по старой гари шел повторный огонь. Покаля вполне определенно угадывал: вот-вот ударит по желтым сосновым кронам верховой огонь, от которого не будет спасения. Ветер шатал деревья.