Журнал «Вокруг Света» №06 за 1986 год - страница 45

Вот заодно и объяснение определенного однообразия керамических надписей! Характер их соответствовал материалу: поэмы писали на дорогом привозном папирусе, а на керамике — что попроще.

— Наше письмо выделяется среди всех других,— продолжает профессор,— прежде всего сохранностью. Например, три письма с афинской агоры столь фрагментарны, что прочесть их не удалось. Сохранность нашего письма исключительна. Строчки не доходят до краев обломка — значит, он цел и перед нами — весь текст! Более того, керамические надписи нередко бывают затерты, а в нашем случае частично стерты лишь две-три буквы,— Элла Исааковна легко касается коричневатой поверхности.

— Письмо Апатория уникально еще и по другой причине: оно — большое. «Мандат, сын Фиса — Да. Приду». Вот и весь текст единственного уже опубликованного крымского письма. Надпись была сделана на амфоре, которую, видимо, наполняли оливковым маслом или вином, и предназначалась она в подарок женщине по имени Да.

Но что же все-таки нацарапал в своем послании Апаторий? Пока этого точно не скажет никто. Вроде бы четкие, аккуратно вырезанные строчки, а перевести их сразу невозможно. Письмо — особо трудный источник. Это, по сути, одна половина беседы: отправитель и адресат знали друг друга, как и то, о чем шла речь. Предмет излагали коротко: им не нужны были те подробности, которых ученым так не хватает. Взять любой документ, хотя бы декрет: он пишется по установленной форме. В письме же более или менее стандартны только обращение, приветствие и концовка. Содержание же уникально. В тексте могут быть новые, неизвестные исследователям слова. Индивидуальна и форма изложения.

Взявшись год назад за расшифровку письма, Элла Исааковна не обольщалась — работа предстояла громадная. Но одно, очень важное открытие было сделано сразу. Еще в экспедиции археологи определили, что амфора, на осколке которой и нацарапано послание, была сделана на ионийском острове Фасос. Только для фасосской глины характерны золотистые вкрапления на светло-коричневом, чуть отдающем красным фоне. Однако этот факт сам по себе еще ничего не доказывал. Впервые вглядевшись в написание слов, исследователь заметила одну особенность: в известном буквосочетании «ΟΥ» явно не хватало буквы «Υ». «ΑΠΑΤΟΥΡ ΙΟΣΝΟΥ Μ[?]ΝΙΩΙ» — вот как выглядели бы имена, будь они написаны на койне — общегреческом языке, сложившемся в Аттике. И слова, стоящие во второй строчке: «ΤΟΣΤΑΡΙ[?]ΟΣ» (соленая рыба) — на койне писались бы иначе: «ΤΟΥΣ ΤΑΡΙΧΟΥΣ». Без сомнения, текст написан на ионийском диалекте!

«Отсутствие материалов... не позволяет пока использовать языковые данные для решения... вопроса об ионийском или дорийском происхождении Керкинитиды»,— писала ранее Э. И. Соломоник в своей книге «Граффити с хоры Херсонеса». И вот — этот недостающий материал.

Элла Исааковна раскрыла книгу, нашла нужную таблицу.

— К счастью для нас, греки твердо придерживались канонов чистописания: «почерк» был почти одинаков у всех. Написание букв менялось со временем, что дает возможность датировать тексты по шрифту. Взгляните,— Элла Исааковна отмечает в таблице такую же «омегу», как на черепке, потом отыскивает такую же «сигму» и «альфу».— Все буквы дают один и тот же период — конец V века до нашей эры.

Археологические данные подтверждают этот результат. В одном культурном слое с письмом были найдены ручки амфор, клейма на которых позволяют датировать слой 425—400 годами до нашей эры.

Значит, письмо Апатория — одно из самых древних в Северном Причерноморье.

Значит, это самая ранняя крымская надпись, где упоминаются скифы!..

«Скифы» — это конец текста, последнее слово. И как бы ни было оно важно, заниматься им надо не во-первых: расшифровка надписей ведется в определенном порядке. Прежде всего нужно разделить сплошные строчки на отдельные слова и восстановить знаки препинания. Потом нужно приступать к анализу текста в целом.

Снова в руках у Эллы Исааковны коробочка с письмом.

— Сначала разберемся с отправителем.

Я смотрю на буквы: как глубоко и твердо они прорезаны. Саша Пуздровский, а его назвать слабым никак нельзя, пытался что-то нацарапать на таком же черепке острым стальным ножом. Свежие царапины выглядели неплохо. Но когда черепок сполоснули в луже, а потом протерли — они почти исчезли. Пожалуй, Апаторий на здоровье не жаловался...