Журнал «Вокруг Света» №07 за 1991 год - страница 12

Сооружение, именуемое тримараном «Охотск», демонстрировали мне, «главному штурману», еще в Воронеже. «Капитан» Анатолий и «главный матрос» Володя катали меня по глади водохранилища, показывая мореходность конструкции. «Смотр» этот не я учинил. Мы решили коллегиально прийти к единому мнению: годится или не годится для Охотского моря плавсредство, от которого Морской регистр воротит нос, называя надувные суда в лучшем случае «спасательными плавсредствами». Тримаран, впрочем, прошел морское крещение еще на Белом море, где ребята ходили... по следам моих гребных маршрутов на «пелле-фиорд» — пластиковой лодке ленинградского завода «Пелла», для которой я моделировал древние пути мореходов вдоль Поморского берега.

Но... Что греха таить. Каждый из нас в душе давно решил: на Охотское море любой ценой. И потому, поглядывая на воронежское небо в поисках какого-нибудь шквала, имитирующего суровые условия океанского плавания, мы подхваливали детали корабля, его оснастку и всякие мелочи быта; например, бачки для пищи из нержавейки с уникальной системой автономного кипячения воды с помощью миниатюрной паяльной лампы с противоветровым экраном.

Непогоду тайфуна переждали в ивовых зарослях в низовьях Амура. Паяльная лампа чихала, плевалась бензином, дымила и лишь иногда благородно шипела синим огнем, но вода для чая никак не закипала. Так на сильном ветру коротали недолгую ночь. Наутро, дождавшись попутного ветра, незаметно вышли в лиман.

— Ну куда тебя понесло? Ну подбери наветренный конец, обтяни нижнюю шкаторину. Ну зачем оба конца стравил, видишь же, полощет парус? — Капитан резко толкает штангу руля в мою сторону.

Судно пересекает линию ветра, и, пока Анатолий корит Володю, гик грота — увесистая дюралевая труба — норовит снести мне голову. Я слетаю со своего насеста — ящика с продуктами — и падаю на колени в позе молящегося бедуина. Замечу, что во время капитанского монолога от Володи — ни слова.

— Ну видишь теперь, что ты наделал,— уже кричит капитан.— Да встань же, Василий!

— Это ты мне? — Я за словом в карман не лезу. Но тут же судорожно замечаю, как из шланга подкачки среднего (главного!) баллона хлещет воздух, а непривязанная пробка закатилась в щель между досками кормового настила. Перегибаю трубу, выковыриваю пробку.

— Могли бы и привязать пробку,— ворчу я.

— Не забывай, что насос у нас дырявый. Видишь, ход потеряли. — Теперь я молчу и замечаю, как приспущенный баллон судорожно изгибается от сильного попутного ветра...

Внезапно лицо Анатолия проясняется. Он знаком командует «держи руль» и ложится на настил, приникая ртом к злополучной трубе. Я поглядываю на карту в пластиковом мешочке и содрогаюсь: корабль наш давно прет километров 10 в час по суше, будь сейчас не полная вода. На рулях повисают длинные плети капусты, что говорит о том, что плавать на таком судне можно где угодно.

Горизонт на глазах расширяется, фарватер маячит уже далеко в открытой части лимана. Мы несемся в недоступной для обычных судов прибрежной зоне. Время близится к тому, чтобы пообедать. Мне как штурману, добровольно принявшему на себя обязанности кока, очень удобно совмещать эти обязанности. Достаю карту, реже лоцию и предлагаю капитану вариант. Сегодня капитан отмахивается от высадки для обеда: пока попутный ветер и еще прилив — надо проскочить прибрежную отмель. Я продолжаю рассматривать карту. За десятки лет штурманской работы, как правило, по обозначениям на карте уже представляешь, что там на берегу. Вот и сейчас прямо на носу остров Байдукова. На ближнем к нам мысу обозначены поселок Байдуково и радиомаяк. К попутному ветру добавилось отливное течение, и остров неумолимо приближается. Какие-то циклопические сооружения и полное безлюдье. Высаживаемся и полчаса бродим в поисках живой души. Наконец из домика метеостанции выходят двое.

— Весь персонал и есть, — подтверждает начальник морской станции «Байдуков» Виктор Печников. — Вот я да наш наблюдатель Федор Степанов. — Федор щурит узкие глаза. Далее следует прогулка к гигантской заброшенной стройке рыбозавода.