Журнал «Вокруг Света» №07 за 1993 год - страница 8

С трудом нам удавалось не перевернуться. Каждый из нас боролся в одиночку. Мы не могли больше переговариваться; не было времени, чтобы следить взглядом за Райнером. Я был занят только самим собой. Все внимание я сконцентрировал исключительно на движении своей лодки. Все, что угодно, только бы не перевернуться! Перевернуться в открытом море было бы не просто неприятностью — это был бы конец. Нельзя было и думать о том, чтобы помочь другому. Здесь каждый — борец-одиночка, каждый должен быть готовым стать им...

Я давно потерял чувство времени и удивился, когда наконец обогнул восточный мыс и он остался позади меня. Справа от меня была широкая бухта, которая находилась между восточным мысом и собственно мысом Горн. Мы немного перевели дух, подплыли настолько близко друг к другу, что смогли переговариваться. Вода казалась здесь гораздо спокойнее.

Внезапно стена облаков надвинулась и заслонила полностью от нас остров. Налетела густая вьюга, подул ветер, в одно мгновение началась борьба не на жизнь, а на смерть. Вблизи ничего нельзя было рассмотреть, так что мы должны были следить не только за волнением на море, но и за курсом, чтобы не наскочить на подводные камни. Мы гребли в сильном напряжении без остановки. Силы были на исходе. Мою правую ногу свело судорогой, и я пытался не обращать внимание на боль. Я не мог ни вытянуть ногу, ни изменить позу, так как управлял ногами. Суставы, мышцы, нога — все болело...

Наконец облачная завеса понемногу расступилась, и тяжеловесные утесы мыса Горн выступили перед нами.

Как долго я ждал этого момента! Я мог не только сфотографировать мыс, но и запечатлеть его в своей памяти на всю жизнь... Время от времени я ловил взгляд Райнера, который греб от меня на расстоянии около 400 метров. За мысом простиралась еще одна бухта. Там мы могли бы пристать к берегу: бороться со штормом уже не было сил. Но мы понимали, что если причалим, то у нас никогда больше не хватит мужества снова отправиться в путь по бушующим волнам. Я заметил, что стемнело, день клонится к закату. Перед нами очередной скалистый мыс. Я греб с таким отчаянием, но мне казалось, что стою на одном месте. Теперь мы плыли на северо-запад. Становилось все темнее. Перед собой я видел только пенистые гребни прибойной волны, которые разбивались как бы на ровном месте: это, должно быть, были впадины у западного мыса. Они пугают моряков своими подводными течениями.

В сумерках я греб к мысу, слыша только шум прибоя, замечая белые пенистые барашки волн, сверкающие как клыки хищного зверя в наступающей ночи. Я слишком устал, чтобы испугаться... Я греб вперед, словно автомат, не чувствуя больше ударов волн о лодку. Я летел по дикому, пенистому ландшафту и удивлялся, что все еще сижу в фальтботе.

Я обогнул мыс и оказался в бухте Сан-Франсиско. Райнер, который первым прошел мимо мыса, перестал грести и ждал меня. Много не говорили, очевидно, до нас еще не дошло, что мы снова в безопасности. Сейчас мы хотели только одного: добраться до первой попавшейся бухты, чтобы пристать к берегу...

Немного погодя мы стояли, промокшие насквозь, окоченевшие, с залитыми водой лодками, на скользком утесе острова Горн. Мы снова стояли на северной стороне, откуда стартовали четыре часа назад. Четыре часа — никогда прежде не знал, насколько относительно понятие времени. Эти четыре часа значили для нас гораздо больше, чем просто отрезок времени от 13.30 до 17.30. Это была часть нашей жизни.

Мы отыскали в темноте наши палатки и буквально упали на руки встречавших солдат, которые от души поздравили нас. Мы находились в состоянии эйфории. Это в меньшей степени была радость победы, скорее, счастье от ощущения, что мы живы.

Мы достигли своей цели: первыми обогнули зимой на фальтботах мыс Горн при самых неблагоприятных погодных условиях. Мы были согласны в том, что никогда больше нам не хватит нервов и сил повторить подобное. Мы достигли предела своих возможностей и не были способны на большее...

Арвед Фукс

Перевела с немецкого М. Тагер