Журнал «Вокруг Света» №08 за 1978 год - страница 13
Французский иностранный легион стал первым ударным отрядом стран НАТО, организовавших вооруженное вмешательство во внутренние дела Заира, чтобы сохранить там позиции промышленных монополий Запада. Командует головорезами из французского иностранного легиона полковник Ф. Эрюлен, известный тем, что во время войны в Алжире лично истязал пленных. В публикуемом ниже очерке рассказывается о том, какими методами легионеров превращают в нерассуждающих убийц, готовых на любые зверства.
— Молись, Террье! — рявкнул сержант окровавленному человеку в изодранной форме французского иностранного легиона. — Возможно, это будет твоя последняя молитва!
Они стояли на крутой корсиканской дороге перед воротами старого мрачного здания. Створки ворот со скрежетом разошлись.
— Я открываю тебе ворота рая! — издевательски ухмыльнулся сержант.
— Штрафник Террье! Шесть месяцев исправительного лагеря! — из последних сил громко отрапортовал измученный легионер. — Вы открыли мне ворота рая! Слушаюсь и повинуюсь, шеф!
Эту обязательную форму ответа Марселю преподали еще до того, как он переступил порог штрафного лагеря, над воротами которого, как у входа в Дантов ад, вполне могли бы красоваться слова: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».
Армейский «джип», привезший Марселя Террье к лагерю, остановился на крутом подъеме километра за два от ворот.
— Подонки, которые уже там, наверху, — приветствовал его старший капрал Лорио, — назвали эту дорогу «путем на Голгофу». Скоро ты поймешь почему.
Даже не сами слова, а интонация подсказала Марселю, что его отношения с капралом сложатся не иначе, как отношения жертвы и палача.
— Смирно! — прорычал Лорио.
Марсель вытянулся. Лорио знаком приказал приблизиться второму штрафнику по имени Грассе и продолжал:
— Забудьте, что были людьми. Вы не легионеры. Вы никто. Вы штрафники...
Подошел с дубинкой сержант Уолк. Вместе с Лорио они весьма доходчиво постарались вдолбить Марселю эту «первую заповедь». Из разбитого носа штрафника потекла кровь. К наручникам на запястьях примкнули по тяжелому брезентовому мешку.
— Чемодан возьми в зубы!
— Штрафник Террье! Шесть месяцев исправительного лагеря! Беру чемодан в зубы! Слушаюсь и повинуюсь, шеф!
— Не надейтесь услышать команды, — объявил Лорио. — Все будете делать по свистку. Один раз — лечь и ползти. Два свистка — встать. Три — шагом марш! Свистну четыре раза, — броситься на землю и пятьдесят раз отжаться на руках.
Свисток прозвучал тут же. Марсель и Грассе, как подкошенные, упали в грязь и поползли, с трудом волоча прикованные к рукам сорокакилограммовые мешки, задыхаясь из-за ручки чемодана, зажатой в зубах. Пытаясь догнать вырвавшегося вперед Грассе, Марсель поднял голову и увидел впереди на дороге большой камень. Он хотел свернуть в сторону, чтобы не напороться на острый край, но Лорио, шагавший рядом, вдавил ногой его лицо в грязь. Прозвучали два свистка. Марсель вскочил.
— Поползешь снова! С самого начала! — приказал Лорио. — И на этот раз не позабудь приласкать тот камень.
Марсель бегом вернулся к началу «Голгофы». По новому свистку упал на землю и пополз. Возле камня закрыл глаза. Острый, растрескавшийся край камня прошел прямо по животу.
— Пять минут отдыха! — скомандовал Уолк. Четверо охранников, сопровождавшие штрафников, вернулись к «джипу» выпить пива.
— Ну как? Нравится, а? — Подойдя к Марселю, капрал вдруг сильно ударил его ногой в пах. Согнувшись от страшной боли, Террье упал на колени. — Теперь помаршируй в таком положении!
Марсель пополз на четвереньках, обдирая колени и руки об острые камни, с трудом волоча восьмидесятикилограммовый груз мешков и судорожно сжимая зубами ручку чемодана. Шагавший рядом капрал время от времени бил его ногой по голове, чтобы не вздумал вертеться по сторонам.
И все же «путь на Голгофу» — ничто в сравнении с тем, что ожидало штрафников в самом лагере, где властвовал лейтенант Альбертини, оставивший в «искусстве» садизма далеко позади всех своих подчиненных. Чтобы убить всякую надежду и волю, стереть в штрафниках все человеческое, в лагере Сен Жан применялась строго продуманная система «перевоспитания». Узникам запрещалось ходить нормальным шагом — они обязаны были только бегать гимнастическим шагом, высоко вскидывая колени. Никаких разговоров или вопросов, кроме коротких стереотипных ответов, если их спрашивал кто-нибудь из «воспитателей». Даже в душе раздевались, намыливались, вытирались и одевались строго по свистку.