Журнал «Вокруг Света» №08 за 1978 год - страница 16
— Мы знали, что нас называют «легион убийц», — Мишель положил на стол грубые тяжелые руки. — Да, мы убивали и, скажу по совести, не чувствовали тогда сострадания к своим жертвам. Мы были жестоки не потому, что родились такими. Садистская муштра, зверская дисциплина, жестокие методы обучения «ремеслу» карателя таковы, что, вырвавшись на простор с автоматом в руках и получив власть над жизнью и смертью, хочешь мучить и убивать. Чтобы выместить на ком-то все то, что претерпел сам. Вы помните, конечно, что писали о нас в газетах, когда легион бросили в Индокитай, а потом в Алжир. Все это правда. Мишель закурил, помолчал. Потом вскинул голову.
— Да, мы были карателями, мучителями, убийцами. Это известно всем. Я расскажу вам о том, о чем не писал никто, о том, как делают убийц в штрафном лагере Сен Жан на Корсике у города Корте...
Мы просидели до полуночи. Я исписал целый блокнот. Но ничего из рассказа Мишеля не опубликовал. Думал — со ссылкой на вымышленное имя случайно встреченного бывшего легионера рассказу просто не поверят. Позднее побывал в городе Корте совсем рядом с лагерем Сен Жан. Встречал кадровых легионеров на площади Паоли в двух облюбованных ими кафе. Одно из них, ныне «Корсика», раньше так и называлось — «Белая фуражка». Обладатели этих фуражек охотно вступали в беседу, смеялись, балагурили. Но как только речь заходила о том, кем они были раньше, чем занимаются теперь, и в особенности о лагере Сен Жан на горе у руин древнеримской церкви, мрачнели и спешили откланяться: «Извините, месье...»
И вот теперь я вспомнил и решил рассказать о тех встречах на Корсике и в Марселе, а также о документальных свидетельствах бывшего легионера, выступившего на страницах «Пари-матч» открыто, под своим именем, потому что это помогает понять психологию тех «белых фуражек», которые бесчинствовали в Заире в начале лета 1978 года.
Борьба за то, чтобы «сломать» штрафника в Сен Жане, была для начальства лагеря беспроигрышной. Ломались все. Даже самые отчаянные из отчаянных легионеров. Штрафников заставляли есть на бегу, смешивая суп и второе. Упавшее на землю приказывали слизывать языком вместе с песком и грязью. Накануне приезда в лагерь высокого начальства заключенных выводили «убирать двор»: выстраивали на четвереньках в одну цепь и заставляли подбирать зубами бумажки, сухие листья и окурки. Когда однажды вконец отчаявшийся, обезумевший от безысходности Террье попробовал было взбунтоваться, капрал Уолк привязал его цепью к «джипу» и рванул с места. Марсель упал. Пытаясь подняться, бился коленями о камни, снова падал. «Джип» волочил его по бугристой дороге, рвавшей тело острыми зубами камней.
— Быстрее! — скомандовал Уолк шоферу. — Этот гад хочет встать и обогнать нас!
Охранники смеялись, довольные «забавой», придуманной капралом. Марсель упал и больше не сопротивлялся. Пока его волокли на цепи за автомобилем, мысль была одна: «Скорее бы умереть!» Но он выжил. И снова открывал для себя все новые и новые «таланты» изобретателей пыток.
Лишь однажды штрафник Фокон пытался выстоять до конца. Сломать его волю, которая, казалось, существовала отдельно от истерзанного пытками тела, оказался бессильным даже Альбертини. В конце концов с непокорным расправился все тот же Лорио. Он решил натравить на бунтовщика остальных штрафников, безжалостно наказывая их за проступки и непокорность Фокона. Из жертв он сделал палачей. И вскоре Филиппа Фокона под регистрационным номером 149663 обнаружили мертвым, с ножевой раной в груди. Убийцу, естественно, не нашли.
«К моменту, когда кончился срок моего наказания, — рассказывал французским журналистам Марсель Террье, — я избежал лишь одного наказания, именуемого «столб». Оно заключается в том, что человека за руки и за ноги привязывают к столбу и заставляют стоять так без воды и пищи на жаре летом и на морозе зимой».
Когда пришел долгожданный день освобождения из лагеря, тот же старший капрал Лорио подошел к Марселю с широкой улыбкой, спрятав руки за спиной.
— Я и другие командиры лагеря не можем отпустить тебя на волю в легион без маленького подарка, — заговорщически проговорил он. — Поэтому закрой-ка свои прекрасные глаза и открой свою громадную пасть!