Журнал «Вокруг Света» №08 за 1992 год - страница 46

Появились серии выпуклостей, идущих с запада на восток, — первые признаки «возмущения» ледяной поверхности. Мы задерживали дыхание, когда проходили по мостам над огромными трещинами, но в общем-то мосты были довольно надежны и легко выдерживали наш вес. Эти первые трещины были не слишком широкими, от одного до шести метров, однако не менее глубокими, чем трещины-убийцы, к которым мы подошли примерно в полдень.

В тот день мы узнали, что такое при — 30 обливаться потом от страха, который словно засел в печенках и ползет по позвоночнику.

Оливер насчитал сорок трещин, ко-ф торые мы пересекли за каких-то двадцать минут. Он шел последним и все еще буксировал двое нарт; мои старые нарты давным-давно сломались и были брошены, а нарты Чарли приказали долго жить еще на полюсе.

К вечеру с восточных впадин приползли волны сплошного тумана. Горный хребет Ля-Грос, к которому мы направлялись по магнитному азимуту 244, скрылся из вида. Вскоре я совсем «ослеп», а мы находились как раз посреди пояса «фурункулов» в зоне трещин восточнее горы Маунт Ели, поэтому я понял, что лучше остановиться здесь и разбить лагерь. Я опробовал окрестности ледорубом, затем Чарли страховал меня на длинной веревке, пока я не расчистил короткую взлетно-посадочную полосу и площадку для палатки. Трещины, словно вены, бежали всюду, и кто-нибудь из нас время от времени проваливался по колено. Мы окрестили их «костедробилками», несколько таких трещин проходили поперек взлетно-посадочной полосы. Туман окутывал нас всю ночь, и Жиль не появился.

Утром поднялся устойчивый, до тридцати узлов (более 15 метров в секунду), ветер с плато. Чтобы найти более безопасное место для Жиля, который должен был доставить нам горючее, я решил выступить, несмотря на полное отсутствие видимости. Оглядываясь на все происшедшее, можно сказать, что я не проявил тогда здравого смысла. Передвигаться по весьма пересеченной местности, не имея возможности обнаружить западни даже у себя под ногами, глупо. Мотивом было желание просто двигаться вперед, ведь мы и так знали, что эти ледники славятся туманами, которые продолжаются целыми сутками и даже неделями. Дожидаться хорошей видимости означало списать немалую часть драгоценного времени. Когда мне все же стало казаться, что я поступил опрометчиво, Чарли послужил для меня отличным барометром. Обычно он выказывал свое неодобрение просто сменой настроения и при этом не произносил ни слова.

Запись из дневника Олли: «Чарли очень сердится, потому что считает, что нам нужно было остаться в палатке, а не мотаться в «молоке» по полю с трещинами. Просто Рэн хотел найти лучшее место для полосы».

По счастливой случайности «молоко» рассосалось через час после выступления. Это было весьма кстати, потому что наш кошмарный путь вел вниз по длинному синему коридору, который извивался, понижаясь, а потом закончился тупиком — шестиметровым ледяным «пузырем». Со всех сторон нас окружали, по-видимому, бездонные трещины, поэтому мы поехали назад по собственным следам до ответвления коридора и попытались пробиться снова. Этот лабиринт, ограниченный со всех сторон скрытыми западнями, в конце концов отпустил нас, потрясенных увиденным, но целых и невредимых, всего в пяти милях от хребта Гардинер. В бинокль мы увидели снежные склоны, которые южнее этого скалистого хребта казались плавными и надежными.

Сразу после полудня мы достигли подножия хребта и разбили лагерь рядом с предполагаемой взлетно-посадочной полосой. Пейзаж к востоку и югу был весьма впечатляющим. Утесы головокружительной высоты маячили перед нами в морозной дымке, как призраки, однако их вершины были увенчаны тем золотистым светом, который наблюдается только в полярных областях, где над обширными снежными полями, утопившими под собой всю землю, воздух особенно чист.

Скалы, сложенные мелкозернистыми вулканическими породами с мощными жилами пегматита, отражали солнечные лучи и имели вид помпезный и величественный. Верхние отложения, состоящие из песчаника и сланца, были прослоены полосами лигнита, где просматривались окаменевшие стебли древних растений. Ниже, в затемненных моренах, виднелись окаменевшие древесные стволы до полуметра в диаметре — свидетельство некогда теплого климата. Редкие пятна лишайника, самого южного, впрочем, как и самого северного растения в мире, лежали на полярном граните.