Журнал «Вокруг Света» №08 за 2009 год - страница 10

Обратно возвращались пустыми. У шлагбаума меня окликнул сомалилендский пограничник: «В Сомалиленд?» Я кивнул. Пограничник сделал вялый разрешающий жест. Поднимать ради меня шлагбаум ему не хотелось. Я пролез под ржавой железной трубой, обмотанной тряпками и рваными пакетами. «Велкам ту Сомалиленд, — сказал кто-то. — Харгейса? Тэкси?»

Благодаря английскому влиянию в Сомалиленде практически не пьют кофе, а кофемашины используют лишь для получения вспененного чая с молоком. Фото: SWIATOSLAW WOJTKOWIAK

Такси было единственным видом регулярного междугороднего транспорта в стране. Поджидавшие пассажиров возле рынков и на окраинах городов таксисты садились за руль лишь после максимального заполнения. Для стандартного праворульного универсала «Тойота Марк 2» подразумевалась такая рассадка, при которой трое человек, подгибая ноги, устраивались на сиденье, установленном в багажнике, четверо — на сиденье за спиной водителя и двое — на переднем пассажирском.

Передние места были самыми привилегированными. Я сел на правую половину пассажирского сиденья. Колено уперлось в рукоятку передач. «О’кей?» — спросил водитель. Я осторожно кивнул. Я еще не знал, что в дороге мне придется поднимать ногу каждый раз, когда потребуется переключать скорости, как, впрочем, и того, что к этому можно быстро привыкнуть и даже добиться с водителем полной синхронизации.

Полная синхронизация наступила лишь тогда, когда, въехав в столицу, я сказал: «Мне нужен отель «Ориент». Моя нога по-прежнему инстинктивно вздрагивала, ожидая, что сейчас будет переключение с третьей на четвертую. В моих руках был распечатанный на цветном принтере листок бумаги, рассказывающий об «Ориенте»: «Старейший отель Сомалиленда. С 1953 года».

Путаное переплетение улиц, начинавшееся еще на окраинах Харгейсы, здесь, в центре, приобретало характер контролируемого хаоса. Вокруг меня ревел и бился о стены отеля субботний базар — пыльный, как вывернутый наизнанку мешок от пылесоса. Лицо покрывал ровный слой серой грязи, но мой внешний вид никого не смущал. От такси до двери отеля меня отделяли всего несколько метров, однако за это время мне успели пожать руку не меньше дюжины человек и не меньше 40 сказали: «Велкам ту Сомалиленд». Другие не решались подойти и просто издали разглядывали меня — так, как я не стал бы разглядывать даже гуляющего по Красной площади снежного человека с бензопилой. В стране, где туристы бывают немногим чаще, чем на дне Марианского желоба, пожать руку удивительному придурку хотел каждый второй.

Здесь, в отстроенном центре города, люди улыбались так же, как и на окраинах, которые в основном состояли из жилых развалин. Разбитые бомбардировками дома были наскоро отремонтированы при помощи старых досок, листового железа, распрямленных консервных банок и полиэтиленовой пленки — все прочие стройматериалы в нищей стране позволить себе могли немногие. Старейший отель Сомалиленда был явно среди этих немногих. Я вошел внутрь и прикрыл за собой новенькую дверь. «Мне нужен номер», — сказал я портье. Тяжелый латунный ключ, переживший все войны и сохранившийся, видимо, с того самого 1953 года, лег в мою пыльную руку. Потом, побросав вещи на широкую, как плот, кровать и громко включив «Аль-Джазиру» на китайском телевизоре, я долго стоял в старой ванной старейшего отеля Сомалиленда, выколачивая из одежды пыль, а из носа у меня текла черная вода.

Хотя нормы ислама соблюдаются в Сомалиленде строго, встретить женщину в никабе здесь можно нечасто. Сомалийки предпочитают пестрые одеяния и прикрывают волосы платками. Фото: STUART FREEDMAN/PANOS/AGENCY.PHOTOGRAPHER.RU

Я вышел на улицу, когда солнце уже скатывалось за невысокие дома. Здесь, в центре города, от разрушений практически не осталось и следа. Все вокруг было построено уже после войны. Сомалилендцы не восстанавливали столицу — они просто постепенно возводили новую. Разрушенные бетонные дома заменялись другими, точно такими же — здесь никогда не было архитектурных достопримечательностей, а пыльный ветер мгновенно придавал новым домам благородный оттенок старины.