Журнал «Вокруг Света» №09 за 1975 год - страница 50

— Турчанку привели! — раздался шепот.

— Казнить неверную! — шум постепенно нарастал. — Растерзать ее! Выжечь глаза!

Растолкав слуг, воины Христовы вывели женщину на середину погребка и грубо бросили на стол. Толпа отпрянула: из соседней комнаты вышел человек в черном капюшоне. Но не успел палач поднести к лицу жертвы факел, как та возмутилась:

— Ну-ну, увлекся! Поосторожнее! Еще брови подпалишь, чего доброго.

— Положим, ты тоже хороша, — палач рассмеялся и бросил факел в кадку с водой. — Трудно потерпеть, что ли, для пользы дела?

Этот диалог почему-то невероятно развеселил публику. Смеялись все, даже прокаженные, хотя им, как известно, не до веселья...

Извинимся перед читателями за розыгрыш (ведь описанная сцена имеет к розыгрышам самое непосредственное отношение) и расставим все по своим местам. Время действия — наши дни. Место действия — маленький театрик в северо-западной части Лондона. Турчанка, крестоносцы и палач — профессиональные актеры, а все остальные — зрители и «по совместительству» участники представления. Только в отличие от прочих театралов мира публика здесь не рассаживается «согласно купленным билетам» в партере или амфитеатре, а занимает места, предусмотренные сценарием: те, кто купил дорогие билеты, станут «джентри» — «мелкопоместным дворянством», владельцы билетов подешевле — «слуги»; можно пройти на представление и вовсе задешево, но тогда — хочешь не хочешь — придется взять на себя роль «прокаженного». Пора объявить и название «действа» — Фестиваль дураков...

У английского Фестиваля дураков — оставим шутки в стороне — назначение самое серьезное: дать горожанам возможность отдохнуть. И средства для этого используются разные. В свой праздник смеха, который начинается незадолго до рождества, 20 декабря, лондонцы — те, у кого есть желание отвести душу, — совершают «путешествие в средневековье».

Сцена в погребке, несомненно, кульминация всего праздника, но фестиваль не сводится только к театрализованному представлению. На площади перед театром «Раундхауз» (это тот самый «трактир», о котором шла речь вначале) выступают клоуны, фокусники, шпагоглотатели и канатоходцы, звучат средневековые мелодии и современная музыка.

У фестиваля есть и такое свойство: никто не заботится о четком сценарии, все держится на импровизации. Это понятно: управлять многочисленной и разношерстной публикой не так-то просто. Поэтому актеры, ведущие представление, должны быть недюжинными мастерами экспромта. Зрители прекрасно знакомы с этой особенностью праздника и готовы ко всему — к любым проказам и шуткам, к каким угодно подвохам. Здесь-то и таится, наверное, основная прелесть: никто не знает, как сейчас повернется его судьба, что ждет его в следующее мгновение, вознесет ли его толпа на руках или его объявит «зачумленным», и та же толпа шарахнется в стороны.

Ну и, конечно же, не самая последняя цель Фестиваля дураков — посмешить всех желающих. Ведь на этом празднике «мрачное средневековье» так легко и естественно уживается с комедией, фарсом, шуткой. Ради них-то в конце концов и устраивается фестиваль. Что ж, трудно не согласиться с мнением руководителя группы актеров Пэдди Флетчера: «Я веселюсь — значит, существую».

С. Власов

Эйно допивает кофе и, спустившись к реке, споласкивает почерневший от копоти кофейник. Затем, наполнив его водой, заливает тлеющие угольки костра. Вода булькает и шипит, клубы дыма поднимаются кверху и исчезают. Эйно заворачивает кофейник в грязный от сажи пластиковый мешочек, прячет в рюкзак и неторопливо говорит:

— Нет, этого медведя нам не догнать. — Затем, повернувшись ко мне, продолжает: — Ну, швед, на этот раз тебе вряд ли удастся что-нибудь снять. Медведь напуган и ушел далеко за речку.

Да я и сам это понимаю. Но на всякий случай все же оставляю камеру с тяжелым телеобъективом на груди.

Альфред сидит на поваленной ветром сухой сосне и в бинокль внимательно осматривает местность вдоль реки. Где-то далеко наверху река огибает крутой обрыв, и, мне кажется, Альфред думает, что медведь пошел по мелководью вдоль обрыва, обогнул его и снова вылез на наш берег. Как бы там ни было, он настолько от нас оторвался, что все мои надежды снять лапландского медведя, взлохмаченного от быстрой погони, снова тают в голубой дали.