Журнал «Вокруг Света» №09 за 1980 год - страница 20

III

Итак, великий князь московский и его воевода расстались под утро, и вскоре впечатления необычной ночной поездки неумолимо должны были вытесниться из их сознания иными, куда более мощными, ослепительными впечатлениями.

Под глухим туманным пологом завязывалось то утро. Последние приказы и напутствия, последние наряды полкам глохли в сырой мгле. Затем — нежданный ветер, солнце и громада вражеской рати на противоположном конце поля, медленное неумолимое схождение двух живых стен, выезд единоборцев на поединок, бескорыстная жертва Александра Пересвета, положившего душу «за други своя». Наконец, чудовищный треск от столкновения двух воинств. Кажется, никто из них не мог теперь слышать под собою землю, но именно теперь-то она и восстонала, и возрыдала во весь голос, обожженная ручьями горячей крови, отягощенная грудами тел.

Потому что, когда гибнут ее защитники, родимая земля не может не плакать.

Потому что, когда больно им, больно и ей вдвойне.

Из нее они вышли и в нее вернутся, но теперь — между первым и последним — они еще постоят за нее крепко, чтобы не топтало ее вражье копыто, чтобы не плевал на нее чужак.

И так они стояли в тот день — час, и другой, и третий, пока солнце не покатилось на запад и пока ордынцы не покатились с поля, потрясенные ударом засадного полка и всех других русских полков, которые воспрянули духом с появлением засадного.

А земля все рыдала до самой ночи, под вскрики раненых и умирающих, под клики победителей, она все рыдала свирельным своим голосом, хотя в звуках его различались теперь не только скорбь и обида, но также и тихая мелодия надежды, многотрудный вздох облегчения.

Ю.Лощиц

Н аряду со знаменитыми русскими зодчими в строительстве Московского Кремля в XV—XVI веках участвовали и итальянские мастера. Один из них был удостоен особо высокой чести. На Спасской башне сохранилась такая надпись на латинском языке «…их творец Петр Антоний Солари»

Пьетро Антонио Солари вошел в историю древнерусского искусства еще и как строитель Боровицкой и Константино-Еленинской башен Кремля. Завершал он и возведение, а также внутреннее оформление Грановитой палаты, которую начал строить Марко Руффо.

В своем труде советский ученый, доктор искусствоведения Г. Вагнер писал «Если скульптурная деятельность Аристотеля Фиорованти остается достаточно проблематичной, то Солари (ученик великого мастера — Авт.) оставил в этой области определенный след. И, по-видимому, не только в чисто декоративной сфере, но и в сфере изобразительного искусства. О его декоративно пластическом даровании можно судить по весьма изящной белокаменной резьбе, некогда украшавшей грани центрального столба верхнего парадного зала Грановитой палаты»

О существовании этой работы стало известно сравнительно недавно, а предыстория ее открытия такова.

В двадцатые годы нашего века было решено передать экспонаты бывшего Румянцевского музея (ныне первое здание Библиотеки имени В. И. Ленина) Государственному Историческому музею. В качестве эксперта был приглашен Н. Н. Померанцев, ныне заслуженный деятель искусств РСФСР, а тогда еще совсем молодой заведующий отделом Серебра в Оружейной палате, считавшийся знатоком древнерусской живописи и скульптуры. Занимаясь осмотрим произведений искусства в залах и запаснике, он заглянул мельком и под одну из многочисленных лестниц. Там, среди пустых: витрин, ящиков, досок, Померанцев обратил внимание на позолоченные алебастровые рельефы. Интуиция подсказала ученому, что здесь лежит кем-то разобранное произведение. Взяв первый попавшийся ящик, он тут же принялся укладывать на дно фрагменты находки. Это напоминало детскую игру в кубики когда из частей нужно составить целую картину. Только в данном случае в руках Померанцева были звери, животные птицы каждый в своем квадрате. Сложенные воедино они образовали кайму панно с растительным орнаментом, вьющимся вокруг вазона, к подножию которого обращены головы двух дельфинов. Молодой ученый сразу уловил сходство между найденными рельефами и росписью на четырехгранном столбе что стоит посередине Грановитой палаты.