Журнал «Вокруг Света» №09 за 1986 год - страница 37

— Федерико расстреляли 19 августа, но признались фашисты в своем преступлении только в начале октября,— рассказывает Эдуардо.— А до этого они всячески отрицали свою причастность к расправе.

Мы с Эдуардо разговариваем, сидя на поляне под раскидистым оливковым деревом. Рядом расположились завтракать несколько пахарей. Мне показалось, они давно прислушивались к нашей беседе. Наконец один из них, самый пожилой, не выдерживает, вступает в разговор:

— Меня зовут Антонио Гонсалес. Мне было тогда двенадцать лет, и я развозил на ослике по Гранаде хлеб, что так хорошо умеют печь в Виснаре. Каждый день я останавливался возле дома Мануэля де Фалья, нашего композитора, что жил возле самой Альгамбры. Обычно сам дон Мануэль выходил ко мне за караваем, спрашивал, как жизнь в деревне и все такое... А однажды утром я увидел, что он сидит возле окна и плачет. Испуганная «мучача» — служанка — шепнула мне, что у сеньора убили самого большого друга за то, что он писал стихи. Только много позже, повзрослев, я понял, о ком шла тогда речь...

Муниципалитет Гранады создал специальную комиссию, которая долго выясняла все обстоятельства гибели Лорки. Опрошены многие десятки свидетелей, тщательно изучены архивы, произведены раскопки на месте расстрела поэта. Наконец было обнаружено точно, где погиб Федерико. Там решено соорудить монумент в честь всех патриотов Гранады, павших от рук франкистов. Вокруг раскинется мемориальный народный парк, засаженный теми породами деревьев, которые особенно часто воспевал Лорка. Парк станет местом отдыха и фиест, в том числе празднеств, посвященных поэту. Под открытым небом будут звучать его стихи, его любимые андалусийские песни. Пожалуй, лучшего подарка и не может сделать Гранада своему великому земляку. А в связи с тем, что в августе исполняется пятьдесят лет со дня гибели поэта, нынешний год объявлен в ней «годом памяти Федерико Гарсиа Лорки».

Кому нужны слезы мадонны

Гранада — далеко не самая большая провинция Испании. Однако разнообразием природы, многоликостью городов и селений, культурными традициями она во многом отличается от других провинций южной испанской области — Андалусии. Здесь снежные горы соседствуют с плантациями сахарного тростника, голубое море — с обширными лесными массивами.

В то время как иностранные туристы носятся на лыжах по склонам Сьерры-Маэстры, в каких-то семидесяти километрах от шикарных отелей на берегу Средиземного моря обливаются потом рубщики сахарного тростника. Далеко не все испанцы знают, что по утрам они пьют кофе с сахаром, который выращен не в далекой Латинской Америке, а на их родной земле. Юг Гранады — зона субтропиков. Вот почему, оказавшись возле городка Мотриль, можно увидеть сцены, типичные для какого-нибудь тропического острова. Целыми днями под палящими лучами солнца, в тучах звенящего гнуса машут тяжелыми мачете мужчины и подростки. «Рабами XX века» назвал этих тружеников мадридский журнал «Интервью». Его корреспондент, побывавший возле Мотриля, писал: «Если бы главный редактор телевизионных новостей осмелился показать в вечернем выпуске репортаж об испанской сафре, он был бы немедленно уволен, настолько неприглядна эта гранадская действительность».

Курортный городок Эррадура, лежащий в форме подковы на побережье, напоминает райский уголок. С высоких холмов смотрятся в голубую прозрачную воду Средиземноморья белые нарядные коттеджи в форме яхт, мельниц, старинных замков. Только не нужно удивляться, если вдруг за высокими оградами послышится английская, итальянская, немецкая, арабская речь. Здешние лучшие участки земли скуплены иностранцами. Владельцы вилл наезжают сюда на месяц-два отдохнуть, поразвлечься. Затем неприступные ворота снова запираются на электронные засовы до следующего года.

А местный люд ютится внизу, в жалких домиках, вытянувшихся вдоль пыльной шумной дороги. У большинства жителей нет ни земли, ни работы. Строительный бум завершился. Остается море, которое всегда кормило человека. Правда, для того, чтобы заниматься промыслом рыбы, нужно иметь лицензию, прочное суденышко, снасти. У предпринимателей все это есть. Море может быть то щедрым, то скуповатым на дары — хозяин всегда жаден. Любой улов делится на шесть частей. Одна — рыбакам, остальное хозяину: две доли за «общее руководство», одну — за судно, одну — за топливо и еще одну — за снаряжение. Рыбак несет свои несколько рыбин на аукцион, где скупщик-оптовик платит ему жалкие гроши, которых едва хватает на хлеб, картошку да овощи. Впрочем, бедняк рад и этому: на сегодня обед у семьи есть.