Журнал «Вокруг Света» №10 за 1960 год - страница 7

Можно было без конца слушать рассказ Виталия Николаевича о поисках, находках, открытиях ученых, работающих над проблемами лесостепи. Но уже было поздно. Багрянец вечера тихо опускался на степь. Пелена ночи незаметно затягивала равнину. Травы готовились ко сну. Устало поникли усатые злаки, стали дремотно смыкаться венчики цветов. Откуда-то доносились еще призывные крики перепелов и скрипучая песня дергача.

Сумерки спустились неожиданно быстро. Мы взглянули последний раз на степь и вдруг увидели среди темных трав тусклое мерцание. Это раскрылись белые цветы душистой ночной смолевки. Они светились во мраке, словно крохотные фонарики, стерегущие сон Стрелецкой степи.

Материалы подготовлены бригадой экспедиции: Г. Голубевым, А. Гусевым, Ю. Полковниковым

Над ущельем стоял афганец — ветер, дующий с южных пустынь. Было очень жарко. Казалось, что раскаленная солнцем пыль, оседая, выжжет все живое вокруг. Старший лейтенант Морозов, начальник заставы, спешился и повел лошадь в поводу. Я последовал его примеру.

«Будь осторожен! — предупреждала высеченная на камне надпись. — Касьянов овринг (Овринг — участок горной тропы, который проходит по искусственным висячим карнизам, устроенным на неприступных склонах.).

— Пойдем верхней тропой, — сказал Морозов. — Она безопасней.

— Кстати, почему этот овринг называется Касьяновым? — спросил я. — Странное название для здешних мест...

— Служил у нас парень, Касьянов была его фамилия...

***

Н а «крыше мира» разгулялась непогода. За воротник гимнастерки Касьянову падает несколько дождевых капель. Бр-р! Холодные, словно лягушата. Сержант зябко ежится и набрасывает на голову капюшон. Скоро Волчья тропа, самый опасный участок пути... Он прислоняется к чинаре на минуту, самое большее на две — передохнуть и подождать отставшего товарища. Смотрит на светящийся циферблат часов. До смены наряда остается пять часов и двенадцать минут...

Отправляя его в наряд, старший лейтенант Морозов строгим глуховатым голосом сказал:

— Последний раз за время службы заступаете, Касьянов, на вахту мира по охране государственной границы.

Да, последний раз. Три года — как один день. Быстро бежит время.

Под утро, когда чуть забрезжит рассвет, он вернется на заставу, доложит, как обычно, старшему лейтенанту, что нарушения границы не обнаружено (последнего лазутчика здесь задержали одиннадцать лет назад), и сдаст старшине автомат.

Зашуршали камни. Из темноты вынырнул Кравчук. Служить на границу он прибыл недавно, и горы еще не привыкли к нему: угощали ночью ссадинами и шишками. Ходил он вперевалку, будто за плугом, говорил по-южному певуче, с тем особым лукавым добродушием, которое свойственно многим украинцам.

— В такую ночь только черти не спят, — проворчал он. — Неужто ворог через Пяндж переплыть сможет?

— Враг есть враг, — шепотом ответил Касьянов.

— А как же, — охотно согласился Кравчук, — его в двери ожидаешь, а он в окно.

Втайне Касьянов сожалел, что за три года службы не было случая отличиться, что ни разу не встретился он с врагом лицом к лицу, не зажал его мертвой хваткой своих тяжелых мускулистых рук. Что скажут те же односельчане, когда он вернется...

Они шагали по неровной мокрой тропе. Шли молча, налегая грудью на упругий ветер.

— Сейчас Волчья тропа. Не поскользнись, — предупредил Кравчука Касьянов. — Пойдешь верхней тропой, она безопаснее; я нижней, там немного... ползком надо.

Возле овринга тропа делилась надвое. Одна, узенькая, двоим не разойтись, виляла в густом кустарнике, прыгала с камня на камень, ломалась на крутых поворотах, тоненькой змейкой опоясывала отвесные стены скал, карабкалась на их гребни и осторожно, зигзагами спускалась вниз к самому Пянджу. Другая, пошире, была перекинута через гору коромыслом. Идти второй тропой было и легче и безопаснее. У кишлака тропы сплетались.

Кравчук продвигался медленно, цепляясь за выступы скал, опасаясь, как бы невзначай не разбить голову о камни. Касьянов бесшумно юркнул в кусты и пошел по узенькой тропке, которую пограничники называли «акробатическим канатом», пошел уверенно и легко.