Журнал «Вокруг Света» №10 за 1978 год - страница 3

На следующее утро нас выстроили на берегу, и последовала команда: «Справа налево — рас-считайсь!» Надо сказать, что с момента получения комсомольской путевки стали жить по-военному, и команды были больше военные. Построили и каждого одиннадцатого назначили бригадиром. Моим бригадиром стал Николай Бычков — тоже ленинградец. Дали нам два топора, поперечную пилу, четыре лопаты, две кирки, бухточку веревки. «Зачем веревка?» — «Брать и не спрашивать», — следует ответ. К этому времени основная масса людей уже работала на выкорчевке площадки под судоверфь, а нас направили в Дземги, в березовую рощу — так нанайцы называли бывшее стойбище. Нам предстояло расчищать зону нынешнего завода имени Гагарина. Веревки понадобились очень скоро. Чтобы упростить корчевку и валить лес, подрубали сначала корни, закидывали веревку за вершину дерева, раскачивали его, и оно, падая, выворачивало корни. Работали по колено в грязи. Кругом простирались мари и болота...

Вечерами взгляду открывалась лесистая земля с множеством костров, будто целая армия после изнурительных боев расположилась на привале и залечивает у костров раны. Костры разводили всюду: и перед палатками вдоль всего берега, и у нас, в березовой роще, на любом сухом клочке земли... Куда ни глянь — костры, костры. Выйдя из леса после корчевки или лесоповала, мы еще издали искали голубые дымы, как крестьянин, возвращающийся после трудного дня с поля, скорее хочет увидеть дым своей избы, так и мы торопились к своим кострам и, обступив их, сушились, чинили проволокой обувь — часто возвращались с работы без ботинок, они разваливались в топях. Тогда-то мы стали мастерить себе деревянную обувь — вырезали дощечку и обшивали ремнями, а для зимы брезентом. Кстати, вы можете на нее посмотреть у нас в музее... Здесь же, у костров, разрезали пришедшую в негодность одежду на портянки... Писали письма.

Постепенно то там, то здесь возникали двускатные шалаши. Рыли и землянки, выводили трубы железных печурок через скат, пробивали окошко на двери — мы их называли «копай-городом». Плели и бараки. Да, да, не удивляйтесь: плели. Ставили каркас из бревен, все стены, — лес-то рядом — переплетали лозой, а с внутренней стороны все это забрасывали глиной. Получалось вроде штукатурки. Позже стали строить утепленные бараки, их ставили у берега. Это было самое крупное жилье наше в ту первую зиму. Так мы вросли в работу в лесах и топях, что не заметили, как пришли холода, а с ними и цинга. Правда, последние корабли — река быстро затягивалась льдом — привезли одежду, обувь, фуфайки... Кому давали ботинки, кому сапоги, попадали и свитера, но в основном пока одежда была холодная. Утром ребята вылезали из палаток, занесенных снегом, спускались прямо к Амуру, умывались и снова шли к костру... Мы жили бригадами, и от общего настроения в эти первые месяцы — пожалуй, самые трудные » — зависело многое. Чувство ответственности у ребят тогда было настолько велико, что никто о себе и не думал. Только бы в срок сдать объекты... Мы ничего за свой труд не просили, жили только воплощением самой идеи.

Правда, бывали и такие, что не выдерживали. В тридцать втором же из некоторых бригад люди начали разбегаться. Кто куда. Одни в торговлю подались, другие устроились на складах. Вот тут-то я познакомился с Иваном Сидоренко. Узнал его, когда он собрал их и вернул на стройку. Иван был парень несуетливый, с какой-то магической силой убеждения. Это он со своими харьковчанами в свободное от корчевки время выстроил первый утепленный барак. В нем разместилось тогда много людей: и санчасть, и крас ный уголок. Барак назвали «Домом коммуны». ...А какое горячее сердце было у него. У Ивана. Жаль вот только, не вернулся с войны. Не вернулся...

Сергей Иванович помолчал, но, когда продолжил свой рассказ, голос его снова обрел прежнюю жесткость:

— А на X съезде комсомола я был не делегатом, а гостем. Шел 1936 год. Наш завод давал уже продукцию. И соседи тоже работали вовсю — я имею в виду судостроителей. А вот «Амурсталь» в это время только начинали строить. С нашего завода послали на съезд меня и Пашу Сафонова, начальника сборочного цеха. Пока мы с ним ехали, съезд с 10 марта перенесли на апрель. Когда прибыли в Москву, нас приняли в ЦК ВЛКСМ, предложили до начала съезда поехать кто куда желает. Мы с Сафоновым отправились в Ленинград, там я сразу же пошел на свой завод, на Путиловский. Побывали в Смольном, в горкоме комсомола, подарили нам много книг — сколько могли унести, столько и взяли. Грамоты-то у меня особой тогда не было, но, думаю, надо выбрать Толстого, Пушкина, Горького — набил два чемодана.,