Журнал «Вокруг Света» №12 за 1982 год - страница 31
Впрочем, гитлеровцы не дремали — они открыли мощный заградительный огонь. Казалось, стреляет само море.
Развернувшись на корабли, командир полка передал по радио:
— Идем на цель! — И тут же, совсем по-свойски, добавил: — В добрый путь!
Первым нанес удар с пикирования сам подполковник Челноков. Вражеский корабль, расколотый метко сброшенными бомбами, моментально затонул. Глядя на командира, так же точно ударил по соседнему сторожевику его ведомый Георгий Кузнецов. Вслед за этим по ордеру нанесли удары и остальные штурмовики...
На следующий день 8-й гвардейский штурмовой полк снова произвел налет на корабли врага. Вот тогда-то и произошло событие, ставшее памятным для Георгия Кузнецова.
...Ведущим шел снова командир полка. Ведомым — старший лейтенант Кузнецов. На солнце рассчитывать было нельзя — оно клонилось к закату. Но еще стояли белые ночи, и потому видимость на море была отличная. Из кабины штурмовика хорошо просматривалась неспокойная морская поверхность, по которой начали перекатываться белые барашки. Судя по всему, ветер дул с норда.
Скоро на горизонте среди серого свинца вод стали различимы темные силуэтики кораблей. С этой минуты внимание Кузнецова сосредоточилось на будущей цели и на машине ведущего.
В наушниках раздался спокойный голос командира полка:
— Атака! Иду на СКР! — после чего нос штурмовика ведущего опустился вниз. Вслед за ним перевел свою машину в пикирование и Кузнецов.
Челноков выбрал целью ближайший сторожевой корабль, с которого сразу открыли беспорядочный зенитный огонь по выходящему в атаку штурмовику. На эффективную дистанцию действия пушечного огня приблизился и штурмовик Кузнецова. Десятки снарядов смертоносным вихрем прошлись по палубе вражеского корабля, изничтожая прислугу зенитных и артиллерийских установок. Как только смолкли пушки, с бомбодержателей штурмовика сорвались четыре бомбы-сотки, точно накрывшие корабль. Сторожевик осел на корму и быстро скрылся под водой.
— Попался! — прогудел в переговорном устройстве довольный голос Ивана Стрижака, стрелка Кузнецова.
После выхода из атаки Кузнецов стал маневрировать, чтобы пристроиться к машине командира. Внизу одни корабли шли на дно, другие горели, третьи бешено отбивались от атакующих штурмовиков.
Неожиданно сквозь ровный гул мотора Кузнецов услышал какой-то посторонний хлопок. Летчик запросил по переговорному устройству стрелка:
— Кузьмич! Ты ничего не слышал?
— Нет, не слышал, командир.
— На всякий случай будь повнимательней.
— Есть, командир!
Через полминуты Стрижак доложил:
— Командир! По фюзеляжу течет масло.
«Скверная ситуация,— мелькнуло в голове у летчика.— Машина без масла протянет от силы пять минут. До своих не долететь. Скорее всего придется садиться на воду»,— с этой мыслью Кузнецов запросил по радио ведущего:
— Я — «Тридцать шестой». Подбит, иду на вынужденную. Стараюсь тянуть насколько возможно в море.
Командир полка ответил сразу:
— Понял. Садись. Помощь будет.
Хорошо говорить «садись». А как это сделать, если на воду до этого садиться не доводилось? Кузнецов решил совершить посадку как на обыкновенный аэродром, в случае если бы у него не выпустилось шасси.
Но вот мотор израсходовал масло, и его тут же заклинило. Штурмовик стал быстро терять высоту. Расчет на посадку и саму посадку на воду Кузнецов произвел точно: мягкий шлепок, резкое падение скорости — и штурмовик глиссирует по неспокойной поверхности моря. Командир предупредил стрелка заранее: «Как сядем, вылезай».
Фонарь кабины Кузнецов открыл заблаговременно, когда мотор еще исправно тянул. Но вот незадача: при посадке от резкого торможения скорости фонарь сдвинулся по пазам и закрылся. В этом бы не было ничего страшного, если бы груша, которой можно открыть фонарь, не оказалась бы снаружи. Пока летчик пытался выбраться из кабины, машина полностью прекратила пробег по воде и стала тонуть. Уже в затопленной кабине Кузнецов открыл боковые форточки и ухватился обеими руками за остов фонаря. Напрягаясь всем телом, летчик стал сдвигать его. Фонарь вначале шел туго, потом поддался, но в этот момент Георгий оказался под водой. Через секунду-другую он почувствовал боль в ушах — возросла глубина.