Журнал «Вокруг Света» №12 за 1987 год - страница 22

А в 1982 году район Домбайской поляны вдруг оглушили скворцы, никогда тут не бывавшие. Они держались с неделю, а затем тоже ушли через Клухор, хотя скворец — птица лугов, и горы для него, как и для крякв, трудное и непривычное препятствие.

Восемнадцатого сентября птицы летели торопливо и густо. Поливанов не раз озабоченно посматривал на небо — не испортилась бы погода.

Он не ошибся: на следующий день выпал первый в этом году снег. Уже вечером, сидя в палатке, Владимир Михайлович вдруг услышал где-то далеко внизу глухой крик филина. Он отложил дневник наблюдений. Этот знакомый крик вернул его в 1971 год, когда он вместе с лаборантом Юрием Шибневым впервые в Союзе нашел гнездовье рыбного филина. Было это в Приморье.

Тогда Поливанов и Шибнев шли на длинной нанайской лодке вверх по реке Бикин. Хоть и не на шестах шли, а на моторе, но двигались не быстро: то порог ловил на каменный клык, то невнятный птичий крик, донесшийся из неокрепшего весеннего леса, поворачивал на себя остроносую лодку. Уже после обеда встретили у отмели двух охотников-удэгейцев, чинивших лодочный мотор. Разговорились.

— Моя сверху по речке ехал, «шубу» слыхал,— сказал один из охотников.

Орнитологи переглянулись. Неужели это рыбный филин, ночной демон долинных лесов и рек?

А охотник сломил прутик, царапнул песок.

— Тут Бикин, тут основная русла... Там сосна... От нее влево десять раз ходи.. Там моя слыхал...

Распутывая бесконечный узел плесов и заводей, лодка орнитологов пробивалась все выше по течению. А по берегам стоял глухой, нетронутый лес. И вдруг, пересилив стук мотора и шорох набегающей на берег волны, донеслось:

— Фуу-буу! Фуу-буу!

Поливанов торопливо выключил мотор. Лодку, как оглушенную рыбину, медленно понесло по таежной протоке. Могучие кедры на крутобережье подпирали пылающие вечерние небеса, кутались в первые туманные перевязи черемухи, темнели листвой огромные ильмы и тополя. И снова пронесся над лесом властный крик птицы...

Владимир Михайлович круто вывернул руль и бросил лодку к берегу. Орнитологи двинулись в глубь леса.

Сверху опять грянуло уханье, прокатилось эхо. Шибнев осмотрелся и на высоком ильме увидел двух филинов. Один, раздув белое пятно на горле и приподняв крылья, кричал и, возбуждаясь, когтил лапами обломанную ветку. Едва смолкал один, начинал другой. Желто светились их круглые глаза.

На земле, под ильмом, лежали перья. Похоже, что где-то тут справили птицы свое гнездо и, быть может, сидит уже в нем птенец, жадно разевая голодный рот. Но в этом надо было убедиться.

Поливанов и Шибнев заночевали на берегу возле лодки, а утром, продравшись сквозь ивняк и ольховник, вышли на вчерашнее место.

Недалеко от ильма, на котором вчера сидели филины, стоял огромный дуплистый тополь с обломанной вершиной. Видимо, там и было их гнездо. Но, взглянув на мощный, башенной толщины, ствол, орнитологи поняли, что одним охватом рук тополь не возьмешь. Шибнев принес из лодки рюкзак с железными скобами и полез наверх, вколачивая молотком ступени. Но метрах в двадцати скобы начали вываливаться, выворачивая сухую белесую дресву.

Тогда выбрали высокий ясень, что стоял неподалеку. Сбили из ольховых жердей двадцатиметровую лестницу. Закрепив ее, нарастили еще метра на четыре и подняли к вершине фоторужье со вспышкой, маскировочную палатку и жерди для помоста. Через два дня палатка уже стояла на помосте.

Жилую палатку поставили метрах в тридцати от ясеня и разложили возле нее осторожный костерок. Начинив котелок нехитрым полевым припасом: тушенкой и крупой, нарезав хлеб и заварив чай, сели ждать сумерек. Уже густо наплывали комариные звоны, когда Владимир Михайлович перевернул свою кружку. Пора.

Похлопав проверяюще себя по карманам и глубже натянув кепку, Поливанов пошел к ясеню.

Мерно покачивалось, как бы бесконечно падало и все не могло упасть дерево, рождая томительное ощущение болтанки. Растекались по ночной земле шорохи: то ли куница-харза гнала низом белку, то ли вышел на охоту за сонными рябчиками колонок. Иногда долетал высокий крик уссурийской совки, потом, пониже, иглоногой совы или длиннохвостой неясыти.