Журнал «Вокруг Света» №12 за 1991 год - страница 23

Пока царевичи совещались, у меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть их. Самый старший из Пандавов — Юдхиштхира — был крупным и немного грузным мужчиной с внимательными усталыми глазами и мягким голосом. Пожалуй, из всех пятерых он меньше всего походил на царя-воина. В его лице не было суровой ожесточенности и властности. Зато Бхимасена с лихвой возмещал излишне мирный вид своего брата. Лицо среднего сына Кунти больше напоминало свирепую маску бога войны Картикеи, словно опаленное внутренним пожаром. Говорил он мало, но, когда открывал рот, его голос звучал хриплым тигриным рыком. В руках царевича, толстых, как хобот слона, лежала окованная медью палица — ужасающее оружие, от которого не спасали ни щит, ни панцирь. Бхимасена был не просто широк в плечах и высок ростом, он был огромен. Арджуна, сам отнюдь не крепкого телосложения, по сравнению с ним выглядел изящным. Накула и Сахадева, рожденные второй женой Панду — Мадри, — выглядели моложе, несмотря на то, что тревоги и злоключения последних лет оставили и на них следы. Но кожа на лицах близнецов была гладкой, глаза задорно блестели. Пожалуй, они были даже красивы тонкой, но мужественной красотой.

Здесь же была и супруга Пандавов — Драупади. Лата научила меня замечать и ценить женскую красоту, и, глядя на дочь царя Панчалов, я понял, почему все пятеро Пандавов так ревниво охраняют эту драгоценность. Руки и ноги Драупади были идеальной формы — чуть удлиненные, но округлые и сильные. Коралловые браслеты рдели на изящных запястьях, а ожерелье из крупных жемчужин почти лежало на темной высокой груди, как гирлянда жасмина, брошенная на камень алтаря. Чуден был взгляд ее широко раскрытых, продолговатых глаз. Они были бездонны, как ночное небо, и, как звезды, сияли в них ум и воля. Не в привычках царевны было кротко опускать глаза при приближении мужчины. Напротив, она встречали чужой взгляд со спокойной сосредоточенностью, как бы спрашивая каждого мужчину, чего он на самом деле стоит. Узнав, что я и Митра — новые члены братства, она приветствовала нас ласковым вниманием, как добрых знакомых, нуждающихся в заботе и утешении.

Впрочем, в утешении, кажется, в тот вечер нуждались все участники военного совета. Бхимасена и Арджуна проклинали злую карму, вероломство Дурьодханы, благодушие Юдхиштхиры.

— Даже змея не позволяет ставить ногу себе на голову. Так почему же ты позволяешь Кауравам одерживать верх? — вопрошал Арджуна Юдхиштхиру.

— Не пристало быть молоку в бурдюке из собачьей шкуры, не пристало нам скрываться, как ворам в лесу, — поддерживал младшего брата Бхимасена.

Они призывали немедленно отправиться в Хастинапур и потребовать от Высокой сабхи вернуть им удел с Индрапрастхой, а если патриархи откажут, забрать все силой.

Старший Пандава слушал их не споря, дремотно прикрыв тяжелые веки. Его словно окутывало облако покоя. Мирно мерцал желтый огонек над масляной плошкой, тлели благовонные палочки из дерева алоэ. Даже я невольно поддался аромату этого всепобеждающего умиротворения. Постепенно Арджуна и Бхимасена тоже успокоились, очевидно, исчерпав свои доводы. Тогда Юдхиштхира открыл свои глаза и взглянул в лицо братьям:

— А долго ли мы сможем удерживать Индрапрастху без поддержки дваждырожденных? А если все станут под знамена Кауравов? Их-то права ни у кого сомнений не вызывают. Они прямые потомки ныне здравствующего Дхритараштры, такие же дваждырожденные, как и мы. В их владениях нашли приют Бхишма, Дрона, Видура. Они — опора Высокой сабхи. А мы — кто? Разрушители гармонии. Потомки одной династии, пытающиеся разделить царство. Да стоит нам войти в Индрапрастху, как вспыхнут боевые огни на башне, собирая союзников Хастинапура. И тогда из спаленных солнцем степей вынесутся на конях дикие тригарты, надвинется колесничее воинство Магадхи, поспешат к нашим границам войска Шакуни. Сколько врагов двинется к нашему молодому городу, лишь двенадцать лет назад сиявшему, как солнце, в блеске наших первых побед. — От умиротворения Юдхиштхиры не осталось и следа — его глаза сияли, а голос дрожал страстью. — Я и сам не могу забыть гордые башни, вставшие, как белые облака, на берегу зеленой Ямуны. Мне тоже надоело быть изгнанником! — Юдхиштхира почти кричал на своих братьев. — Но время не пришло. Понимаете вы, не пришло!