Журнал "Вокруг Света" №7 за 1997 год - страница 49
— Хм... Корабль из Руана уходит 27-го... Всего три дня остается... — И крикнул кому-то во тьму: — Срочно пригласите ко мне господина Ле Нуара!
Комиссар Парижской юстиц-коллегии господин Ле Нуар вскорости прибыл, его провели в кабинет князя, и они долго совещались о чем-то за плотно закрытыми дверьми.
Потом комиссар Ле Нуар отправился в полицию и вызвал секретаря — дело было неотложное, и тут же начал диктовать инструкцию полицмейстеру де Лонгпре.
Князь же облачился в бархатный халат, выпил чарку водки, позвонил в колокольчик и вошедшему слуге велел срочно вызвать к себе в кабинет канцеляриста для составления инструкции своему тайному агенту.
Уже ранним утром 24 мая две тщательно запечатанные и залитые красным сургучом инструкции были доставлены в Бастилию и вручены тем, «кому должно об этом ведать».
Только через двести с лишним лет, когда в Архиве древних актов в Москве было обнаружено совершенно секретное «Дело о таинственном узнике Бастильского Замка», стало известно и нам содержание этих инструкций.
Инструкция господину де Лонгпре,
Тайному Королевскому советнику
и полицмейстеру
Господин де Лонгпре, в силу своих обязанностей и данному ему повелению, обязан содержать самую высочайшую тайну относительно человека, которого он повезет из Бастилии, и должен и впредь содержать в глубоком молчании вверенное ему дело.
Во исполнение Его Величества Указа он должен взять из Бастилии Арестанта, и выведши его из Внутреннего Замка, посадить в приготовленную для сего кибитку, и тот час, не останавливаясь, отвезти его в город Руан.
Господин де Лонгпре, прибыв в Руан, должен тот час посадить Арестанта в самое нижнее место в корабле и не спущать с него глаз до самого отъезда.
Как скоро судно отвалит и на парусах пойдет в море, тогда уже господин де Лонгпре не будет иметь власти и останется как вояжер, однако, по требованию другого господина, всегда должен оказывать ему всепоможение и неустанное бдение.
В Париже 23 майя 1783 года
Ле Нуар, комиссар
Парижской Юстиц-коллегии
Инструкция тайному агенту полиции г-ну Петру Обрескову
По получении оной имеете тот час с надзирателем здешней полиции г-ном де Лонгпре ехать в город Руан.
Как скоро корабль находиться будет в море, то взятый из Бастилии Арестант вверяется особому вашему присмотру. Ключ от того места, где должно содержаться Арестанту, надлежит вам всегда иметь при себе. Каждый раз, когда нужда ему потребует, посматривать его вам самим. Но ежели для лучшей безопасности рассудить за благо забить его в железа, то сие вам дозволяется.
Но ежели Богу таково изволившу означенный Арестант умер, то в таком случае должно вам описать происхождение его болезни и обстоятельства смерти, и оное засвидетельствовать чрез инспектора полиции г-на де Лонгпре и корабельного капитана.
В случае же и вашей собственной смерти, надлежало бы на конверте сделать французскую надпись Ея Императорскому Величеству до собственных Ея рук, дабы г-н Лонгпре мог бы доставить таковой пакет в Санкт-Петербург.
Коль скоро прибудете в Кронштадт, то что касается Арестанта, то не имеете его никому отдавать, а только по удостоверению Ей Величества в такой силе, что должно отдавать Арестанта.
В Париже 23 майя 1783 года
Российский посланник
Ея Величества
Князь Иван Барятинский
Читая эти инструкции, поражаешься атмосфере таинственности, окутавшей эту историю, и той строгости по отношению к узнику Бастилии. Словно речь идет о еще одной «Железной Маске», заточенной в каменные стены Внутреннего Замка.
Но о «Железной Маске» написаны десятки романов, тома исторических исследований, а об этом таинственном узнике Бастилии — ни слова.
Почему история эта так и не выплыла на поверхность, не сохранилась в воспоминаниях современников, почему ее нет в хрониках тех лет?
Дело № 2631 с 1783 года хранилось как «особо секретное» в Государственном архиве Министерства иностранных дел в Санкт-Петербурге, а в наши дни передано на хранение в Центральный государственный архив древних актов в Москве и стало доступно для исследователей.
«Дело» это — 500 с лишним листов плотной бумаги XVIII века, исписанных то изящной витиеватой французской скорописью, то каллиграфической русской канцелярской вязью, — допросы, обыски, доносы, изъяснения. Попадаются листы с какими-то каракулями, с пятнами от слез, обведенными чернилами. Есть письма на неизвестном языке, алфавит, никогда не виданный, есть стихи, рисунки, планы домов, изображения геральдических знаков. И даже некое научное сочинение.