Журнал "Юный натуралист" №6, 1938 - страница 7
Посмотрел туда и Володя.
Тонкая красная ленточка, оторвавшаяся от его галстука, развевалась теперь высоко на сучке. Ветер с силой трепал ее, вытягивал, хлопал, завивал на конце, но оторвать от сучка не мог. И Фимка посмеялась над ветром.
— Старается, — сказала она, — а толку нет. И гнезда тут тоже никакого нет. Гнезд у нас в лесу, в Брусянах, сколько хочешь.
Володя посмотрел на нее с недоверием.
— А на плотах покататься тут можно где-нибудь? — спросил он.
— И на плотах покататься можно у нас же, в Брусянах, — ответила Фимка. — У меня дед плотогон, Сергей Семенович. Хочешь, приходи. Хата наша первая. Ты только приходи до солнца, рано. А то они, плотогоны, мало спят.
— А где же эти Брусяны? — спросил Володя.
— Вот-те! — удивилась Фимка. — Не знаешь, где Брусяны? А вот тут они, за низиной, и версты не будет. Идем, покажу.
И они вышли из сада на дорогу, и Фимка, протянув свою худую, длинную руку, показала в ту сторону, где совсем близко, через поле, стоял большой молчаливый лес.
Как ни мало доверял Володя Фимке, однако на этот раз он лег спать рано — как только село солнце и погас над садом вечерний свет. И всю ночь, неизвестно почему, снилась Володе Фимка, которая, как и утром, насмешливо глядела своими серебристыми глазами прямо ему в лицо.
Проснулся он тоже рано и, стараясь не разбудить тетку, вылез через окно.
Он не взял с собой ни хлеба, ни мяса, а захватил только коробку бумажных пистонов и свой пистолет, с которым не расставался никогда.
Еще дремали крыши и заборы, и под забором дремала трава. И никого не было кругом. Только белая лошадь паслась у ворот перед садом, бряцая своим железным прутом.
Володя обошел ее в страхе и посмотрел на небо.
Ни одна звезда не горела в нем, и нигде не видно было солнца. Но заря уже занялась.
«Как рано, как рано», подумал Володя, сжимая в кармане пистолет.
Он прошел мимо сада и, оглянувшись назад, посмотрел на него.
Сад стоял весь свинцовый от обильной росы. Резкий ветерок свистел в ветвях высокой груши, и красная ленточка все еще висела на сучке. Она попрежнему хлопала, вытягивалась, струилась, словно собиралась отправиться в далекий путь.
Оглянувшись на нее еще раз, Володя двинулся по дороге в Брусяны.
И вскоре груша с ленточкой и весь сад скрылись за домами; исчез и город с рекой.
Перед Володей в низине открылись поля. Они дымились, точно горячий, политый водою пепел. А солнца все не было видно. По дороге в город пробежала собака. И на голом, только что вспаханном поле что-то блеснуло, — может быть, золото или стекло, или капля росы, осевшая на холодный суглинок.
«Как рано, — снова подумал Володя, — Москва еще, наверное, спит».
Он представил себе, как спит Москва, спят будки с газированной водой, спят колонны Большого театра, и за этими мыслями не заметил, как внезапно встали перед ним из тумана лес и низкие избы лесной деревушки Брусяны. Тонкие сосны росли у самых изб, и сквозь маленькие окна можно было видеть, как внутри, в избах, жарко пылают печи. Вся деревня дымилась, словно поле, которое Володя только что оставил позади.
«Как рано, как рано! — подумал Володя в третий раз. — И Фимка еще, наверное, спит».
Он вошел в избу, стоявшую первой с краю, и в удивлении остановился на пороге.
В избе уже никто не спал.
За столом сидела Фимка, держа в руке огромный ломоть хлеба, а Сергей Семенович, старик с черным лицом, пил из большой кружки квас.
На столе стояла миска с горячей картошкой, и возле нее стопкой были сложены ложки. Но ложками никто не ел. Фимка брала из миски картошку, клала ее перед собой на стол и ударом кулака раскалывала пополам. Потом ела, запивая квасом.
— Вот и мальчик пришел, — сказала она деду, показав на Володю пальцем. — Хочет на плотах покататься. Покатай его, дед, а?
И старик охотно ответил:
— Отчего же, можно и покатать. Все можно.
— Все можно, — повторила за ним Фимка, стукнув кулаком по картошке, и под ее рукою картошка сверкнула, как сахар.
Тогда только Володя вспомнил, что он ничего не ел. Дрожа от голода, он сделал два шага к столу.
— Садись, — сказала Фимка и положила на стол картошку.
Он сел, пододвинул к себе картошку и тоже стукнул по ней кулаком.