Зил-2 - страница 8

— Так, погодите, — вмешался я в разговор. — Пуговка, ты ведь мастер марионеток! А твой Копатыч оказывается медведемон?!

— Да, низший имп, — голова ксенона закачалась на длинной шее. — Это простейшие демонические сущности, которые призваны вредить, но не быть друзьями. Каким-то образом маленькая вампирша сумела подчинить сущность Хаоса и заточить её в своей марионетке. Это интересно.

Стоило этим словам слететь с его губ, как рюкзачок в форме медведя начал источать клубы черного дыма, в которых потрескивали искры. Старый пердун, надо отдать ему должное, выудил из складок своего тела толстый фолиант и что-то зашептал, складывая знаки правой лапой.

Моя реакция была молниеносной. Телепортация ему за спину, одна рука на кадык, другая на затылок.

— Спокойнее, пенсия, — предупредил я его, готовый при надобности отвинтить голову ксенона. — Продолжишь кастовать, и валидол тебе уже не поможет.

Варлок уразумел серьезность момента, захлопнул книжонку и опустил руку. А вот дым с искрами окончательно покинул тело игрушки и сейчас сформировался в виде сущности без ног. Ну, на вид вроде джинна. Черного, такого, адского джинна.

Демон смотрел на варлока с ненавистью, тот отвечал ему безразличием. А вот я даже не знал, что делать, если медведемон нападет на этот кожаный чемодан почти сотого уровня.

— Уходи, — тихо сказал старик. Несмотря на то, что я ещё мог свернуть его курячью шею, он совершенно меня не боялся. Демона кстати тоже и, кажется, дело тут не в разнице уровней. Тут что-то другое.

— Не понял, — напряженно произнес я.

— ЗИЛ, — обратилась ко мне Пуговка. — Тебе и правда лучше уйти.

Причём она смотрела не на старика или своего ручного медведа, а на пухлую книжицу в руках ксенона. Книга, кстати, была прикована к его поясу массивной цепью.

— Если вы продолжите разговаривать загадками, — честно предупредил их обоих. — Клянусь фиксиками, я сверну ему шею, а потом выпорю тебя так что…

Договорить мне не дали. Медведемон, ну или джинн, я ещё не определился, превратился в дым, чтобы в следующую секунду материализоваться между мной и старым ксеноном. Его неосязаемая, дымчатая рука обвила мою шею, через рот и нос проникла в легкие. По зубам будто прошлись наждаком, грудь рвало от беззвучного кашля, а глаза застилали слезы.

Одновременно с этим в моей голове зазвучал голос демона.

— Никто, никогда не обидит Пуговку!

Эти слова звучали в моей голове, будто эхо тысячи голосов. Подсознание обуял ужас. Бежать, прятаться, забиться под самый тяжёлый камень и не показываться! Никогда не показываться на глаза этого демона!

Это кричало его сознание, а вот демоны внутри головы… Они вцепились во вторженца, как свора диких псов. Мелкие, но злые и их было много. Из ушей потекла кровь. Голова, ставшая для исчадий хаоса полем битвы, трещала, грозя развалиться на куски.

Не в силах вынести такие попытки, я взмолился о смерти. Плевать на потерянный уровень, плевать на опыт! Ведь если это продолжится, я рискую превратиться в пускающий слюни овощ!

И вот, наконец, нега забытья. Плевать на потерянный уровень, плевать на сгоревший опыт, она отключила боль, эхо схватки демонов стихло и я провалился в ласковое бессознание.

— Я уже дома, — раздался из коридора голос мамы. Эмма не ответила. Она пыталась доделать треклятую математику, но слезы, не желая останавливаться, капали на тетрадь.

Дверь в комнату хлопнула так, что Эмма подпрыгнула.

— Ты что оглохла? — зло прорычал Андрей. Отчим был уже пьян, и это не предвещало ничего хорошего. — Мать пришла с работы!

— Уже иду, — ответила девочка, спешно вытирая со щек предательские слезы.

— Опять пельмени, — отчим недовольно водил вилкой по тарелке. — Что, сложно приготовить что-нибудь нормальное?

Вопрос адресовался Эмме, не отвечать себе дороже.

— Я пришла всего час назад. Семь уроков, потом факультатив и тренировка! — да, она знала, что это выйдет боком, но молчать не было сил. Ни физических, ни моральных. — Ты пришел раньше меня, мог бы и сам приготовить!

Он недовольно налил себе еще бокал и тут же опорожнил его. Да, за эту дерзость ей придется ответить, но это будет потом, а не сейчас. При маме он не посмеет поднять на неё руку.