Зима милосердия - страница 11

– Ты что, дедушка? Перестань, что ты!

– Мое место там! В прошлом! – устало выдохнул Максимыч и умолк, махнув рукой.

Парень вдруг почувствовал во рту металлический привкус. За миг до того, как на крышу лифта посыпались осколки бетона, он дернул Деда за руку и прошептал прямо в ухо:

– Он!

– Кто? – не понял Серов.

– Тот, кто шел по нашему следу.

Преследователь шумно втянул воздух и бухнулся на крышу, завозился наверху. Заскрежетали когти: судя по звуку, крупная тварь пыталась прорваться в кабину лифта. Женька поежился, ощущать себя добычей было неприятно. Он собрался было открыть крышку и вжарить твари между глаз, благо, верный «калаш» был под рукой, но зверь неожиданно затих, затаился.

– Чего это он? Он же чует, что мы здесь, – удивленно прошептал парень.

– Сам, видимо, испугался кого-то. Сука. Тоже решил спрятаться. Дневные твари страшнее ночных, помнишь? Выходит, на нас охотился ночной зверь.

– Почему – охотился? – ухмыльнулся Женька. – Он и сейчас охотится. Только тихо!

Несколько часов они в полузабытьи прижимались друг к другу, чтобы согреться, не решаясь заснуть, прислушивались к дыханию зверя на крыше. Сначала договорились дежурить по очереди, и Женьке первому выпало сторожить тварь, но Серов все равно не смог заснуть. Так и дремали оба вполглаза. Как чувствовать себя в безопасности, если прямо над тобой на ветхой крыше притаился хищный и явно голодный незнамо кто?

Ближе к полудню стало теплее. Новый, явно огромный зверюга вынюхал двойную добычу и принялся звучно биться мордой о будку. Эта тварь была столь крупной, что не могла выковырять жертву из лифтовой шахты: проем одной створки не позволял, а вторая застряла намертво. Железобетонная будка двадцать лет назад выдержала ударную волну ядерного взрыва, устояла она и сейчас. Надолго ли?

Тварь, игравшая теперь роль добычи, скулила и отчаянно скребла люк, словно просясь вниз, к людям. Жалобные вопли сменялись радостными в те моменты, когда ночной хищник осознавал бессилие дневного.

Однако зверюга снаружи начинала бить сильнее, и в уши снова врезался трусливый визг. Под вечер наступила развязка. Одуревший от акустической атаки Женька вздрогнул от страшно похожего на человеческий крика.

По крыше кабины последний раз заскрежетали чудовищные когти – и наступила тишина.

Тук-тук-тук…

По крыше часто застучали капли: видимо, дневной исхитрился ухватить ночного и теперь по частям выковыривал из убежища еще живое, но уже молчаливое существо.

Женька включил фонарь, осветив двери лифта. Темная кровь погибшей твари медленно стекала по поверхности стен и просачивалась в щель пола.

– Вот дрянь, изобретательная, – выругался Максимыч.

До заката они молчали, боясь привлечь внимание хитрого хищника.

Следующая ночь до смешного походила на прошедшую. Опасливо переступив через засохшую кровь зверя, которому не повезло, Дед и Женя осмотрелись и не обнаружили ничего подозрительного, что говорило разве что об их невнимательности. Как только они сделали шаг вперед, их окружили фигуры, затянутые в видавшие виды плащи.

– Стоять! Кто такие? Документы!

Парень не испугался. Он молча рассматривал сталкеров, пытаясь представить их в виде цветных волн, но с людьми новое зрение не работало. Цвет был у всех одинаковый – нейтрально-серый.

Максимыч вынул из-за пазухи выписанные Сергеичем бумаги. Мутанты документов не носили. Как по команде, стволы разномастного оружия отвернулись в стороны.

– Почему шляетесь по поверхности? – глаза старшего пристально смотрели сквозь мутные окуляры противогаза.

Серов пожал плечами.

– Мы с Баррикадной, пришли за нашим врачом. У вас он?

Вместо ответа сталкер указал в сторону входа на станцию.

– А чего вчера не пустили?

– Всех пускать – пускалка засорится! Что-то ты, старый, не похож на сталкера…

– А мы и не сталкеры, – буркнул Серов.

– Сталкеры! – перебил Женя, покосившись на старика с вызовом.

– Не сталкеры – значит, торговцы. И где хабар? Топайте!

Окруженные автоматчиками, они направились к той самой двери, в которую так отчаянно стучались утром. Ствол, впрочем, у Женьки не отобрали.