Зимняя сказка - страница 15

От этих слов у жены заныло сердце, но она так и не осмелилась сказать мужу правду. Тут проснулись сыновья, и отец обнял их, радуясь, что они такие крепенькие и сильные. Покачав их на коленях и повозившись с ними, он спросил:

— А где же наша Звездоглазка?

Симму ответил:

— Матушка заперла ее в подполе.

А Пальте добавил:

— Матушка повязала ей на глаза семь платков и бросила на крышку подпола семь половиков.

И Матте добавил:

— Матушка отдала ее Мурре, а Мурра увезла ее далеко в горы.

Услыхав это; муж побагровел от гнева, а жена побелела как полотно и сказала, пытаясь оправдаться:

— Но ведь она лопарское дитя, а все лопари — колдуны.

Муж ничего не ответил на это. Хоть и устал он с тяжелой дороги, но тут же отправился в конюшню и снова запряг лошадь в сани.

А затем подъехал к дому Мурры, силой заставил соседку сесть к нему в сани и велел показать то место, где она оставила девочку.

Они поднялись высоко в горы. Снег тут был такой глубокий, что пришлось оставить лошадь и дальше идти на лыжах по заваленному сугробами ущелью. Наконец Мурра отыскала сугроб, в котором оставила дитя, но в снегу виднелась лишь небольшая вмятина, а поодаль — лыжный след на снегу.

Звездоглазка исчезла, и сколько они ни искали ее — все напрасно.

В конце концов пришлось повернуть обратно. Симон шел впереди, а Мурра позади, и когда перед ними открылся заснеженный склон, Симон оттолкнулся и покатился вниз. Внезапно до него донесся отчаянный крик — он оглянулся на ходу и увидел, что стая лапландских волков напала на Мурру и рвет ее на части. Он бы и хотел помочь женщине, но склон был слишком крут, и пока Симон поднимался наверх, от Мурры ничего не осталось, кроме клочков одежды и лыж.

В глубокой печали финн-поселенец вернулся домой — как раз в тот час, когда колокола звонили к рождественской заутрене.

Жена его горько расплакалась. Но это не помогло: когда она пошла в хлев задать овцам корму, то обнаружила, что ночью там побывали волки и не оставили в живых ни одной овцы.

— И это только начало, — мрачно сказал хозяин жене. — Можешь каяться сколько угодно, но все равно не миновать нам расплаты за зло, которое мы натворили…

Никто так и не дознался, куда пропала Звездоглазка. Ведь рядом с тем сугробом, где ее оставила Мурра, был замечен лыжный след. Должно быть, какой-нибудь путник забрел в эту глушь, наткнулся на несчастного ребенка и взял его с собой. Надо надеяться, что так оно и было, да только никому не известно, кто был тот путник, в какие края он увез Звездоглазку, и где она обрела новую семью.

Наверное, там ей живется лучше, и счастье не обходит стороной тот дом, а сама она по-прежнему видит то, чего не видят все остальные.

Из одежды у Кнута была одна рубашка, одни штаны, одна куртка и одна шапка. Летом он бегал босиком — и это не так уж плохо. А на зиму у него были припасены шерстяные чулки и деревянные башмаки — а это уж совсем хорошо.

Кнут редко бывал сыт, но зато всегда был в отличном настроении. А ведь не так-то просто веселиться, когда от голода сосет под ложечкой!

Бабушка Кнута пряла шерсть, а Кнут носил продавать ее в усадьбу господина Петермана. На деньги, которые приносил Кнут, бабушка покупала ржаную муку, а из муки пекла лепешки. Если выручка оказывалась больше, чем обычно, на столе появлялось даже кислое молоко. Но гораздо чаще приходилось сидеть на одной картошке со своего огорода. Правда, и ее хватало ненадолго — весь огород был не больше бабушкиного одеяла. Много ли соберешь с такого клочка земли?

Однажды поутру Кнут сидел на своем Жемчужном берегу и перебирал желтоватые круглые камешки, очень похожие на вареные картофелинки, причем еще теплые. Правда, их нельзя было есть, и Кнут развлекался тем, что закидывал их подальше в воду.

И вдруг он заметил среди камней маленькую камышовую дудочку. Это была самая обыкновенная дудочка. У Кнута было таких с десяток, но и эта, конечно, не была лишней.