Зимняя сказка - страница 6

стр.

Но старому лопарю это не понравилось.

— Разве Сампо плохое имя? — не раз повторял он с досадой. — По-моему, лучше и не бывает. И оно еще принесет нашему сыну счастье. Вот увидишь, старуха, наш Сампо станет когда-нибудь первым человеком в Лапландии, хозяином пятидесяти чумов и повелителем тысячи оленей.

— А я и не спорю, — отвечала лопарка. — Но, по-моему, Лопаренок тоже неплохое имя.

И она продолжала называть сына Лопаренком, а отец звал его Сампо.

Сампо-Лопаренок был крепкий, коренастый парнишка. У него были черные волосы, черные глаза и маленький курносый нос. Иначе говоря, он как две капли воды походил на своего отца, а старый лопарь слыл среди соплеменников красавцем хоть куда.

Мальчугану было всего семь лет, но не всякий и в пятнадцать бывает таким смелым и ловким. У него были собственные маленькие лыжи, на которых он бесстрашно скатывался с самых крутых склонов, и собственный маленький олень, которого он запрягал в свои собственные сани. Видели бы вы, какой поднимался снежный вихрь, когда Сампо несся на своем олене по свежим сугробам: вниз — вверх, вверх — вниз! В снежных облаках маленького Лопаренка совсем не было видно, и лишь изредка мелькала прядка его черных как смоль волос.



— He очень-то это хорошо, что мальчик разъезжает в одиночку куда вздумается, — сказала как-то мужу старая лопарка. — А ну как набросятся на него волки или, того хуже, попадется навстречу Золоторогий Олень? Не было еще человека, который сумел бы справиться с Золоторогим Оленем.

Сампо-Лопаренок услышал краем уха то, что говорила мать, и тут же решил про себя, что кто-кто, а уж он-то обязательно справился бы с Золоторогим Оленем.

— Вот бы мне такого оленя! — воскликнул он. — На нем, должно быть, даже на Растекайсе можно взобраться!

А надо вам знать, что Растекайсе — название самой высокой и неприступной горы во всей Лапландии. Ее голая обледеневшая вершина видна на расстоянии двух дневных переходов на оленях.

— Перестань болтать чепуху! — прикрикнула лопарка на сына. — Растекайсе — пристанище всякой нечистой силы. Там обитает сам Хийси.

— Хийси? А кто это такой? — заинтересовался Сампо-Лопаренок.

«Ничего-то он не пропустит мимо ушей, — подумала старая лопарка. — Пожалуй, не стоило говорить при нем о Хийси… А может, оно и к лучшему! Не помешает слегка припугнуть Лопа-ренка, чтобы отбить охоту соваться на Растекайсе. Очень уж он отчаянный!»

И сказала сынишке:

— Хийси — горный король, свирепый и злобный великан. Целый олень для него все равно что для тебя крохотный кусочек мяса, а мальчишек он глотает сразу дюжинами. Не советовала бы я тебе даже близко подходить к Растекайсе.

Сампо промолчал, но про себя подумал:

«Вот бы хоть одним глазком взглянуть на этого Хийси! Можно даже издали!»

В ту пору стояло самое темное время года — ни утра, ни дня, ни вечера, одна бесконечная ночь. Вечно на небе луна, россыпи звезд, а время от времени полыхают цветные полотнища северного сияния.

Сампо так давно не видел солнца, что даже позабыл, как оно выглядит. А когда отец и мать заговаривали о лете, только и мог вспомнить, что летом много комаров, да таких злющих, что кого угодно могут съесть живьем.

«Пусть бы и не было его совсем, этого лета, — думал Сампо, — лишь бы стало хоть немного светлее. А то в темноте трудно бегать на лыжах — не разобрать дороги!»

Но вот однажды в полдень (хотя и было темно, как в полночь) старый лопарь окликнул сына:

— Иди-ка скорей сюда, Сампо, хочу тебе показать кое-что.

Сампо мигом выбрался из чума.

— Посмотри-ка туда, — сказал отец, указывая рукой на юг.

Далеко-далеко, на самом краю неба, Сампо разглядел узкую красную полоску, очень похожую на отблеск северного сияния.

— Знаешь ли ты, что это такое? — спросил лопарь.

— Должно быть, южное сияние, — ответил Сампо. Он хорошо знал, где находятся север и юг, и решил, что на юге не должно быть северного сияния.

— Нет, — сказал старый лопарь, — это не южное сияние. Это предвестник солнца. Завтра или послезавтра оно снова взойдет над горизонтом. Да ты только взгляни, как красиво освещена вершина Растекайсе!

Сампо повернулся на запад: угрюмая вершина Растекайсе алела, словно только что выкрашенная красной краской. И он снова подумал: