Зимняя война, 1939-1940: политическая история - страница 39

.

Тревогу в Финляндии вызвали проходившие весной и летом 1939 г. переговоры между Советским Союзом, Францией и Англией. Стало известно, что СССР хотел бы предоставить гарантии странам Балтии и Финляндии. Это означало, что они были бы втянуты в конфликты между великими державами и открылась бы возможность для вступления советских войск на финскую территорию вопреки желанию Финляндии^>116. Советский Союз уже односторонне объявил о таких гарантиях Латвии и Эстонии 28 марта 1939 г.^>117Финляндия указала западным державам на невозможность односторонних гарантий. В своей речи в парламенте 6 июня 1939 г. министр иностранных дел Эркко сказал, что автоматические гарантии Советского Союза отгородят Финляндию от других северных стран и поставят ее в особое положение. Такие гарантии не согласовывались с финским суверенитетом. Финляндия считала бы агрессором любое государство, предоставляющее ей незапрашиваемую помощь^>118.

В Англии считали важным рассеять подозрения Финляндии в том, что ее готовы были продать Советскому Союзу. Поэтому Форин Оффис организовал летом поездку в Финляндию отставного генерала В. Кирка, который в первые годы ее независимости представлял там английские вооруженные силы. В своем донесении Кирк отмечал, что Финляндия намного лучше оснащена, чем 14 лет назад, и выражал уверенность, что ее общество политически стало намного монолитнее. Надо понимать, что в этих условиях англичане реагировали бы на советские гарантии таким же образом, как и премьер-министр Северной Ирландии лорд Крайгавон относился бы к предлагавшимся ему Эмоном де Валера услугам. Кирк считал также, что финны не хотели что-либо предпринимать совместно с Германией и проявляют исключительную дружественность к Англии. Вместе с тем они все же готовы скорее присоединиться к державам оси, чем принять гарантии СССР, если бы их принудили сделать такой выбор^>119.

В переговорах трех государств Англия своими действиями продемонстрировала понимание далеко идущих замыслов, связанных с секретными дополнительными протоколами, которыми предусматривались односторонние гарантии ряду малых европейских стран, в том числе и Финляндии^>120. Вскоре, летом 1939 г., пакт Молотова-Риббентропа предал переговоры трех держав забвению.

Отношения Финляндии с Германией в конце 30-х годов постепенно "зачахли", писал Л. Баклунд, основательно исследовавший этот вопрос. Судьба Чехословакии весной 1939 г. привнесла в них дальнейшее охлаждение со стороны Финляндии. В Германии, в свою очередь, проявилось разочарование тем, что Финляндия отклонила предлагавшийся ей договор о ненападении. Интересы Германии на финляндском направлении были вообще второстепенными. Ей не трудно было одобрить согласованное пактом Молотова — Риббентропа положение о вхождении Финляндии в сферу интересов Советского Союза^>121.

В обстановке 1939 г. Финляндия, придерживаясь прежней своей линии нейтралитета, была вынуждена противостоять начавшемуся давлению со стороны Советского Союза. Восточный сосед интенсивно саботировал ее стремление упрочить своей нейтралитет на основе установления сотрудничества со Швецией в вопросе укрепления Аландских островов. В Финляндии имелись к тому же сведения (как позднее оказалось обоснованные), вызывавшие подозрение, что великие державы, подобные Англии, отнюдь не желали лояльно относиться к малым странам. Финляндия, избравшая для себя нейтралитет, оказалась осенью 1939 г. изолированной. У нее не осталось иной опоры, кроме как на собственные ресурсы и на уверенность в прочности своей обороны, которая, однако, не высоко оценивалась в СССР, о чем неоднократно говорилось его представителями в ходе переговоров. То, что она попала в такое положение, можно считать (и считают), явилось следствием ее неудачной внешней политики. Собственные возможности в масштабах большой политики, тем не менее, оценивались Финляндией довольно реалистично. В своем стремлении к нейтралитету она была достаточно последовательной. В Хельсинки не считали, что отклонение советских предложений приведет к возникновению прямой военной угрозы, хотя поведение Молотова на переговорах не давало повода для оптимизма. По оценке, сделанной в конце августа 1939 г. финским посланником Ирье-Коскиненом, все же имелись основания думать, что особое потепление отношений между Советским Союзом и Германией после заключения пакта Молотова — Риббентропа устранило в СССР подозрения по поводу характера отношений Финляндии с Германией