Злая ласка звездной руки - страница 44

Иксус вскочил и снова забегал по камере.

«За что?» — этот извечный вопрос русского интеллигента терзал измученную душу бывшего первого секретаря. В принципе вся наша жизнь состоит из вопросов. Начав с любопытствующего «почему», рано или поздно мы задаем вопрос «зачем», который с течением жизни становится все более приземленным «а оно мне надо?». И вот когда ты начинаешь ясно понимать, что тебе ничего не надо, наступает наказание за разочарование, и вот уже ты потрясенно вопишь, глядя в небеса: «За что, Господи? За что?» А просто так, как говорили герои известного советского мультфильма. За твое разочарование жизнью.

Какую фантастическую жизнь дано было прожить Митрофану Николаевичу Пригоде — от рядового и в общем-то безвестного секретаря райкома партии захолустного района провинциальной области до бродячего проповедника, которого предстояло узнать всему миру. Другой бы надулся от гордости, голову вконец потерял, а Митрофану Николаевичу почему-то все это совершенно не нравилось.

О технике распятия он ничего не знал, только не без оснований полагал, что это будет больно.

Пока Митрофан Николаевич Пригода от отчаяния выцарапывал на каменной стенке нецензурные русские слова в адрес Синедриона, римского цезаря и непосредственно тех, кого он считал виновниками своих несчастий, в убежище халдея Мардука заседал штаб его спасения. На этот раз приглашен был жаждущий казни книжник Анна, чтобы по возможности четко разъяснил свою позицию товарищам. И не пойти было нельзя — прокуратор обеспечил явку с участием легионеров, которые приказы выполняли не задумываясь. Одно слово — римские отморозки! Таким только моргни, они любого на крест; словно бабочку, пришпилят и встанут рядом с чувством выполненного долга.

— Не вижу выхода, — сухо сказал книжник. — В конце концов, он сам себя загнал в этот тупик. Оказаться в подходящем месте, в самое нужное время… Нет у нас выхода, да и для него это будет лучшим вариантом. Прав я, Федя? Что бычишься? Скажи людям, прав я или нет?

Прокуратор, которому накануне прозрачно намекнули об ответственности за продажу потенциальному противнику секретного оружия,[19] хмурился и морщился, но с возражениями не спешил.

Софоний вел себя более активно. Как сын пустынь он к Иерусалиму не очень-то и привязан был, никто не мешал ему скрыться в песках и надеяться на то, что люди прокуратора его остановят, было смешно и наивно — дураком прокуратор не был и задерживать того, кто мог свидетельствовать против него, конечно же, не стал бы.

Софоний это понимал, а потому его нападки на хитроумного книжника сразу же приобрели агрессивный характер.

— Будя, будя прикрываться государственным интересом! — кричал он. — Ишь, про общечеловеческие ценности заговорил! Человек, душа его — вот главная ценность, другой нету. А это месть, Ваня, мелкая месть!

— Да пойми ты, дурья голова, — продолжал уговаривать товарища книжник. — Не нам он уже принадлежит — истории! Мне его, может быть, жальче, чем другим. То, что мы с Митрофаном в области вынесли, не каждому дано пережить. А выпито сколько было? А баб перещупано? Только не имеем мы сейчас права на жалость. Распятие, братцы мои, это факт истории, поворотный пункт, можно сказать, после которого человечество от язычества отвернется и к истинному Богу свой лик обратит!

— Ты, Ванька, говори, да не заговаривайся! — резко осадил старого товарища караванщик. — Где ты истинного Бога увидел?

— Это для тебя он товарищ, — хмуро сказал Волкодрало. — А для других? Ты сам посуди, — принялся книжник загибать пальцы, — из будущего пришел, столько рассказал людям про Царствие Небесное, чудес натворил, а тут ещё и смерть мученическую принял с терновым венцом! Это ты не поверишь, а иудеи народ доверчивый, как дети из интерната для умственно отсталых, они же через год на него молиться станут! И не предположения это, а исторические факты. Римские граждане от своих богов отрекаться начнут! Да вы сами прикиньте, где в наше время Папа Римский обретается? Ну? Где Ватикан находится? Вы ведь не хотите, чтобы вместо православия в России, скажем, буддизм был? Или на Перуна со Святовидом молились?