Злобный критик - страница 14
О да, Кинг был далеко не первым известным автором, который материализовал столкновение тьмы и света внутри одного человека, сепарировав добро и зло и наделив каждую из субстанций отдельной человеческой оболочкой или оболочкой, имитирующей человеческий облик (достаточно вспомнить хрестоматийных "Петера Шлемиля" Адальберта Шамиссо, "Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда" Роберта Стивенсона или "Двойника" Федора Достоевского). Зато Кинг, похоже, был первым из писателей, кто сознательно сделал героем этого сюжета фантаста-интеллектуала - то есть разумное существо, самой своей профессией обреченное находиться "меж двух миров". И потому особенно уязвимое психологически.
Выбор персонажей из столь близкой сферы неудивителен. Удивительно, что приоритет принадлежит тут Кингу, а не кому-нибудь из отечественных авторов. Ведь история советской послевоенной фантастики - история нескончаемой борьбы бомонтов со старками.
В борьбе этой всякое бывало. Случалось, большой талант изнемогал во внутренней битве, и тогда умирали замыслы с размахом. (Читая, например, "Лезвие бритвы" Ивана Ефремова, хорошо видишь следы ежедневного и мучительного армреслинга Ивана Антоновича со своим навязчивым демоном.) Порою старки побеждали своих внутренних хиленьких бомонтов, практически не встречая сопротивления, - вспомним хотя бы А. Студитского, А. Колпакова, В. Щербакова, М. Пухова et cetera. В литературе один из старков, принадлежащих лично А. Казанцеву, мелькнет у братьев Стругацких в повести "Понедельник начинается в субботу" - в виде грозного кадавра-потребителя из лабораторного автоклава профессора Выбегаллы.
Успех самих Стругацких, уже с конца 50-х, был обусловлен не только большим писательским талантом обоих, но и четким пониманием братьев-фантастов, что в схватке со своим внутренним старком можно одержать убедительную победу, если ты не одинок и можешь отбиваться сообща. Аркадий держался за Бориса, Борис - за Аркадия, и вместе они боролись против субстанции, которую иногда называли Сытым Невоспитанным Человеком, иногда гостем из палеолита, а чаще предпочитали никак не называть, чтобы не дать подспудному доппельгангеру лишнего шанса укорениться в реальности.
Опыт Стругацких, не без пользы для литературы, брали на вооружение многие их коллеги. Любители фантастики старшего поколения хорошо помнят, что в 60-е годы прошлого века существовало немало нестыдных тандемов: Емцев - Парнов, Войскунский - Лукодьянов, Альтов - Журавлева, Громова - Нудельман и другие (даже фельетоны, созданные парой Зубков - Муслин, были не лишены остроумия). Эти книги и сейчас можно читать без раздражения. Лучшие дуэты предлагали читателям нечто вполне увлекательное и одновременно неглупое. Вроде бы и не диссидентское, но без серпасто-молоткастой идеологической накачки. Соавторы брали на вооружение стругацкую максиму "думать - не развлечение, а обязанность человека" и старались ей, насколько это возможно, соответствовать.
Не все произведения шли в печать без проблем, но бодания с редакторами и цензорами не отменяли внутреннего противостояния старков и бомонтов. Старки хотели тиражей, денег и престижа (на советском уровне, другого тогда не знали), бомонты желали создавать тексты, из-за которых потом не мучила бы совесть. Старки нападали со стороны желудка, бомонты отбивались, взяв в союзники сердечную мышцу (увы, царь-мозг далеко не всегда сочувствовал этой борьбе и не всегда был на стороне бомонтов).
Советская система, на словах сочувствуя бомонтам и клеймя их противников как порождение империализма, на самом деле тайком поддерживала старков: их, в случае победы, всегда можно было купить, а купив, переманить на свою сторону. Два массовых издательских проекта (один - конца 70-х и начала 80-х, другой - конца 80-х) были призваны подкормить старков. "Библиотека советской фантастики" позднебрежневских времен насаждала en masse унылую и хорошо оплачиваемую халтуру. Комсомольское детище ВТО МПФ, выпуская многочисленные "Румбы фантастики", пыталось наштамповать огромное количество лояльных графоманов, привечая старков и издеваясь над бомонтами.