Зловредный старец

Вечная тебе память, Толь Фёдорыч. Мы будем по тебе тосковать.

В себе уверен я вполне

И светлый образ мне не нужен.

Те, кто злословят обо мне,

Пусть знают – я гораздо хуже.

Проснулся еще до свету, от громкого фырчащего мурлыканья возле кровати. Все ясно, Князь Мышкин опять чего-то наохотил и теперь притащил хвалиться и требовать вкусности за труды.

За прошедшие пару месяцев мохнурик изрядно вырос, потяжелел (на казенных-то харчах – немудрено!) и из игривого ласкового котенка превратился в сурового мышелова, грозу дворцовых подвалов. Правда от привычки дрыхнуть на коленях, завернувшись сам в себя, так и не отказался, равно как и от требования сначала погладить, а потом уже кормить.

– Ну, хвались уже, князь-союзник. – я с трудом, из-за больной, отлежанной за ночь спины, сел в постели и начал разжигать свечи от теплящегося в плошке с маслом огонька. – Как прошел набег на владения немирных мышей?

Мышкин положил передние лапы на край кровати, высунул голову так, чтобы видны были только глаза, а затем запустил когти в простыню и с явным трудом забрался, таща в зубах здоровенного, как бы не с него самого размером, крысюка. Затем, положив добычу и не переставая мурлыкать, подошел и ткнулся головой в бок.

– Малой, да ты совсем озверел – он же тебя сам придушить мог. – погладил звереныша я.

Котейко, в ответ на ласку, залез мне на ноги, немного поуминал их передними лапами, а затем сел между икрами и требовательно поглядел прямо в глаза.

– Знаю-знаю, заслужил. – рассмеялся я и, взяв с прикроватной тумбочки колокольчик, вызвал дежурного слугу.

Я вот иногда сомневаюсь, мы ли это, люди, приручили кошек? Может как раз наоборот?

Покуда Князь Мышкин трескал что-то особо лакомое, а я брился, приперся моего величества личный секретарь с ежедневным утренним докладом. Кастеляна-распорядителя Ежиного Гнезда, князя Папка, я на каждый мой чих бежать сломя голову отучил, а вот разобрать с утречка бумаги с братом Люкавой мне сам Солнце велел – все одно потом оба в дворцовую часовню на утренний молебен пойдем, так чего время терять?

– Ну-с, что у нас плохого? – поприветствовал я своего бывшего собрата по Обители Святого Солнца. – Проходи, присаживайся.

– Доброго утра, ваше величество. – Люкава отвесил церемонный, строго по этикету, поклон, сел за столик напротив меня и раскрыл папку с документами. – С плохим сегодня не густо. Князь Латмур Железная Рука подал прошение об отставке и просит дозволить ему оставить пост капитана Блистательных и удалиться в Девять Столбов.

– Опять? Я что-то уже со счета сбился, который уже раз. Пятый?

– Седьмой, государь. – ответил Люкава.

– Надо бы с ним серьезно поговорить,а то все ему неймется. – я вздохнул и покачал головой. – Вот в чем капитану себя-то винить?

– Князь считает, что действия его побратима бросают тень и на него. – флегматично отозвался мой секретарь. – Многие, уверен, полагают так же.

– Главное что совершенно иначе полагаю я! Удумал мне тоже – в отставку. А гвардию на кого оставит? Пригласи его ко мне после завтрака – буду в ум приводить. – я фыркнул. – Дальше что?

– На рейде встали лузории, ходившие в Зимнолесье – из десяти кораблей вернулось девять. Морской воевода прислал человека на шлюпке, сообщил что войдет в порт с утренним приливом.

– Ну, то есть аккурат сейчас. – кивнул я. – Дополнительный повод дать Ржавому по башке – у него сын из похода возвратился, а он в имение намыливается удрать. Михила тоже пригласи на после завтрака, хочу сразу отчет о походе послушать. Ну и о прибылях, конечно – я богатство всякое очень даже люблю и уважаю… Еще что?

– Вечером в столицу прибыл Лексик Баратиани, так что можно созывать совет князей.

С тех пор как его теща заняла при моей невестке должность первой статс-дамы – касри-байан если быть точным в терминах, – владетельный князь Баратиана умотал к себе в домен со всей возможной скоростью и носа больше в Аатру не казал. Только обязанность присутствовать на Совете лично вынудила бедолагу вновь явиться пред светлы очи Шоки Юльчанской, о чем, уверен, он уже к утру горько жалеет.