Злой умысел - страница 35

Мы оставались в таком положении в течение неопределенного количества времени, прежде чем он отстранился, пряча член в штаны.

― Хочешь встретиться с сестрой?

Я молча моргнула, на секунду задумавшись над тем, что он только что сказал. Не до конца осознав его серьезность, я кивнула.

Он накинул свой пиджак мне на плечи и взял меня на руки.

Глава 21

Моргана

Я прислонилась к массивной стальной двери, слушая, как Пенни разговаривала сама с собой. Она никогда не реагировала на меня. Когда нанятая сиделка приносила ей еду, она бессвязно кричала, бросалась едой или нападала на нее.

Последние восемь недель проходили по одному сценарию. С момента, когда Джулиан привел меня к этой двери, он запретил мне заходить внутрь и видеться с ней наедине. Он сказал, что она опасна.

Когда я просматривала прямую трансляцию с ней, она казалась скорее сломленной, чем опасной. На мой вопрос, почему ей никто не помогает, Джулиан ответил, что уже нанял помощника для нее. Ее могут поместить в маленькую комнату с мягкими стенами, накачать наркотиками. И я сомневалась, что это было хуже чем то, через что она проходила сейчас.

Я еще ни разу не видела, чтобы ее выпускали из камеры. Он держал меня подальше от комнаты, когда туда входили другие. Может, она и кричала как разъяренное дикое животное, но ведь с ней именно так обращались. Обстоятельства сделали ее такой. Человек по ту сторону двери больше не был моей сестрой.

Меня до бесконечности раздражало, что все были уверены насчет ее психического состояния и что никто не собирался отвечать на мои вопросы. А Джулиан продолжал твердить, что через четыре месяца все станет понятно.

Иногда я задавалась вопросом: а не был ли он увлечен Пенни? Держался ли он за нее так же, как и за меня? И это могло быть правдой. Пенни, как и большинство женщин, была влюблена в Джулса.

Вздохнув, я переключила свое внимание на настенные часы. Ужин должен был начаться через двадцать минут. Джулиан был решительно настроен, чтобы я выполняла долг Хозяйки и, прежде всего, послушной жены.

― Если ты когда-нибудь попробуешь сбежать, то я превращу твою жизнь в ад, ― каждую ночь именно эти слова он говорил мне, после того, как трахал меня. Он всегда говорил что-то в этом роде, но на прошлой неделе он был чем-то занят.

Это злило меня больше, чем следовало бы. Может быть, это было потому, что он принуждал меня смотреть его больные шоу, которые он устраивал, и заставлял меня признать, что я была больше похожа на него, чем сама предполагала.

Лука трахал какого-то мужчину в задницу с помощью бутылки из-под кока-колы, окрашивая пластик в красный цвет, прежде чем засунуть бутылку так глубоко в его прямую кишку, что кровь брызнула фонтаном. Затем он нанес удар молотком по затылку мужчины.

К тому времени, когда пытки закончились, скальп мужчины свисал возле его уха.

А два дня спустя мужчина изнасиловал женщину самодельным фаллоимитатором, раня ее изнутри.

Она была без сознания, когда он опустился между ее ног и начал слизывать кровь с ее изуродованной киски. Но это сцена не вызывала во мне должных чувств.

И это говорило, что что-то со мной было не так. Я мечтала о темных и развратных вещах, в которых не было и унции человечности. У меня был хреновый компас морали, и Джулиан поощрял это.

Мы трахались под звуки чужой боли. Наши демоны всегда были снаружи и тянулись друг к другу. И для этого он меня использовал.

Мужчина использовал мое тело, чтобы изгнать своих демонов, и я ненавидела его за это, но все же ненависть к себе была сильнее. Женщина умирала, и ее крики были усладой для его ушей. Он нагнул меня над своим столом, положил одну руку мне на шею, прижал и толкнулся в запретное для него место в моем теле.

Он вонзался в мою задницу, разрывая нежную плоть своим набухшим членом, заставляя меня истекать кровью. Я кричала от удовольствия смешанного с болью.

Чем сильнее он трахал меня, тем крепче сжималась его ладонь на моей шее. Ему хватило всего минуты, чтобы побороть меня: то, как он давил и заполнял внутри меня, просто приводило в восторг.

― Не смей, бл*ть, бороться со мной. Тебе же нравится это, ― его слова были пронизаны холодом, но я дорожила ими.