Злые пьесы - страница 8

Оба полицейских выводят Монику.

Курт (Кричит им вслед.): Да, да, теперь она раскаивается! Но бедный Куртик должен быть отомщен! Она его убила, он истлел! Эта… эта гадина! Эта… шлюха! Бедный Куртик гниет в могиле, а она наслаждается жизнью! Но Господь наказал ее, шлюху, и почтальона тоже, теперь они будут знать, что нельзя было поступать так с Куртиком… Бедный Куртик…

Совершенно обессилев, содрогаясь от смеха, Курт тащится к кушетке, падает на нее, приподнимается и падает снова. Он лежит теперь так, как в начале лежала фрау Вирц. Его рука безжизненно болтается над полом.

Конец

Эрна: Ты уже сказала, что вчера мы были у Мими?

Мицци: Вы были у Мими?

Вилли: А у вас тут славненько, честное слово!

Лизель: Ну хватит вам про Мими!

Ганс: Я и вытряхнулся славненько, чтобы привести в божеский вид эту халупу.

Эрна: Не знаю, чем ей не угодила Мими.

Ганс: И должен вложить в нее еще столько же.

Лизель: Как была лживой стервой, так и осталась.

Вилли: Для уикэнда лучше не придумаешь.

Эрна: Брось. Ты не права.

Ганс: Для меня главное — покой. Понимаешь? Мне покой нужен.

Лизель: Насчет Мими можешь не распространяться, уж я-то ее знаю.

Вилли: Мне тоже.

Мицци: У Мими есть свои… Эй, Томми, сделай потише, собственного голоса не слышно.

Томми убавляет громкость, он и Анна придвигаются поближе к магнитофону.

Томми: Я балдею от «Mothers of Invention».

Анна: Неслабо поют, правда?

Ганс: Ну, выпьем, что ли! За нас!

Все поднимают бокалы с возгласами: «За нас!», «Будем здоровы!»

Томми: У них силовой напор, понимаешь?

Анна: А третью программу ты слушаешь?

Томми: Каждый божий день.

Лизель: Я бы ее еще терпела, если бы она не была такой лицемерной.

Вилли: Хочу в сантехники! Ты бы не отказалась от такого гнездышка? А? Эрна!

Ганс: Кончай. Чем ты недоволен? К восьми являешься в свой магистрат, а полпятого уже дома. Я же вкалываю по двенадцать часов в сутки, это еще в лучшем случае.

Мицци: В будние дни я его вообще не вижу.

Вилли: А в будние ночи?

Мицци: К ночи он еле живой, ей-Богу!

Вилли: Я имел в виду только зрительную связь.

Все смеются, пьют.

Ганс: Обижаешь, Мицци. Старый ас и по ночам на высоте. Больше того, я был мастером ночного воздушного боя.

Вилли: А твоей старушке какой от этого прок?

Лизель: Кто его знает, куда он может залететь.

Мицци (Указывает на детей.): Потише, вы…

Вилли: Брось-ка ты. Они сами нас кое-чему научить могут. Эй, там, приглушите свой ящик, говорить невозможно.

Анна: А нам слушать. Из-за вашего галдежа.

Вилли: Ты сейчас у меня дождешься! Совсем обнаглела!

Мицци: Погодите! С чего ты взяла, Лизель, что Мими — лицемерка?

Лизель: Ну как с чего? Мальчишке моему то и дело вкручивает: будь умницей, только учись. А мне говорит — на кой ляд ему эта учеба? Шел бы в мастерскую к Гансу. Все понадежнее.

Ганс: Стал бы толковым сантехником!

Вилли: Зачем он тебе, Ганс?

Лизель: Он же без отца растет. Его совсем заездили. А вам бы только языками потрепать.

Мицци: Все! Антракт! Как вам наша вилла?

Вилли: Я уже сказал, надо суметь отхватить такое.

Эрна: Да еще и обустроить.

Лизель: Да уж, не каждому по карману, не каждому…

Ганс: Не каждому!.. Да я на это всю жизнь горбатился.

Мицци: Мы во всем себе отказывали.

Ганс: Не то что некоторые. На Майорку в отпуск не ездили.

Эрна: Ну, поездка — все же не собственный дом. Этим нас упрекать не надо.

Ганс: Я только хотел сказать: кому что нравится. Но ты спроси у Мицци, когда она в последний раз могла позволить себе новое платье.

Лизель: Вас послушаешь, так прямо хоть подарки дари. А у самих что ни год — новая машина.