Змеи-гиганты и страшные ящеры - страница 6
Но и на суше у неё есть враги — одичавшие собаки. Люди перестали преследовать морских ящериц: кожа у них грубая, за неё плохо платят, мясо не очень-то вкусное. Правда, я знавал одного старика, который чуть не каждый день ловил себе морскую ящерицу на обед.
— Не потому, чтобы я их так любил, да и вид у них довольно противный, — объяснял он. — Тут другое: я слишком ленив, чтобы ловить морских черепах или охотиться на коз и свиней. А мяса хочется.
Сходство морской ящерицы с драконом помогло одному американцу снять потрясающие кинокадры. Он сделал из картона миниатюрный город, где дома были не больше коробки из-под печенья, и пустил в него «драконов». Началась катастрофа: здания рушились, сминались под ногами ящериц, весь город обратился в развалины. Получился драматический эпизод, достойный знаменитого фильма «Затерянный мир».
Вторая галапагосская ящерица, конолоф, — сугубо сухопутное животное. Величиной она примерно равна своей родственнице, но насколько красочнее — белый, жёлтый, оранжевый, кирпичный, чёрный цвета. Зато нрав у неё сварливый; когда ловишь конолофа, он норовит укусить, а челюсти у него сильные и зубы острые, — так цапнет, долго будешь помнить!
Впервые я встретился с конолофом на острове Южный Сеймур, в лощине, которую мы назвали Долиной смерти, такое множество козьих скелетов и черепов там валялось. Мрачное впечатление усугубляли тёмные отверстия пещер в скале, и росли тут одни лишь огромные кактусы. Словно преисподняя с рисунка Доре.
Мы только что сошли на берег и развели костёр, чтобы сварить рис, когда мой проводник, норвежский поселенец Стампа, дёрнул меня за руку и показал на большое оранжевое животное. Старый конолоф, не торопясь, шёл прямо на нас. Казалось, он презрительно усмехается. Вдруг заметил нас и остановился. Я встал, он сердито затряс головой. А когда я шагнул вперёд, конолоф с неожиданной прытью бросился наутёк. Я — за ним, но только хотел схватить его за хвост, как он юркнул между камнями. Лишь кончик хвоста торчал наружу, и всё-таки мне удалось вытащить старика из его убежища. Он разозлился, попробовал меня укусить, но не дотянулся и повис неподвижно вниз головой. Я отпустил его; конолоф побежал к камням и забился в расщелину.
На поляне в глубине острова нам попались целые колонии конолофов, по тридцать-сорок штук в каждой. Они жили в глубоких норах в красной земле — поди, доберись! Некоторые линяли и выглядели настоящими оборванцами. Другие, только что сбросившие старое облачение, были просто великолепны.
На беду конолофов, у них отличное мясо; в итоге, за ними, как и за черепахами, охотятся и люди, и собаки. Правда, на самых маленьких и засушливых островках, где нет ни людей, ни собак, ящериц ещё много. Они не спеша расхаживают на широко расставленных ногах и поедают листья и цветы (уплетают, несмотря на длинные игловидные шипы, даже листья и цветки кактуса) или лежат в тени — кто спит, кто предаётся неге, с неизменной издевательской улыбкой на своей уродливой морде. Конолоф тоже в основном вегетарианец, но и мясом не пренебрегает. Я видел конолофа, который ел кузнечика, другой закусывал мёртвой птицей.
Уильям Биб подметил, что они особенно любят плоды кактуса. Он забавно описывает, как конолофы добывают себе пищу. «Я удивился: их действия казались более разумными, чем у любых пресмыкающихся, каких я прежде наблюдал. Две ящерицы стояли под опунцией (крупный кактус). Одна из них приподнялась и стала медленно постукивать лапой по стволу. Сперва я решил, что она задумала лезть вверх, потом понял, что дело не в этом. Долго ящерица стучала впустую, наконец на землю упало два плода. Второй конолоф подскочил и мигом, не разжёвывая, проглотил оба плода вместе с колючками. Тогда первый схватил его за ногу и больно укусил. Второй вырвался и убежал в тень под другим кактусом. Первый не стал больше добираться до „зелёного винограда“, а лёг на брюхо и предался грёзам, которые посещают галапагосских конолофов. Наверно, им грезится край, где колючие плоды падают ящерицам прямо в рот и никто не крадёт их…»